Владимир Муравьев - Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Церковь Преподобной Марии Египетской Сретенского монастыря. Фотография 1928 г.

Мария Египетская, рассказывается в ее житии, жила в VI веке в Александрии и имела прозвище Египетская, потому что родилась в Египте. В молодости она была блудницей, причем стала ею не ради заработка, а по неудержимой похоти и жажде плотских наслаждений. Однажды, будучи в Иерусалиме и предаваясь там обычным утехам, Мария Египетская захотела войти в христианский храм. Но ей не удалось удовлетворить свое любопытство: невидимая сила, исходящая от иконы Богоматери, удержала ее за порогом, не давая войти внутрь. И тут Мария осознала глубину своей греховности. Она оставила прежнюю жизнь и удалилась в пустыню. Там она провела 47 лет в полном уединении, посте, покаянной молитве и умерла христианкой, прощенной, причащенной перед смертью святым старцем Зосимой.

Идея жития Марии Египетской заключается в том, что как бы ни велико было прегрешение, но велика и милость Божия, поэтому каждому следует каяться и надеяться на прощение.

Грех Ивана Вельяминова — предательство и измена родине («иудин грех») — один из самых тяжких, люди никогда не были склонны прощать его, но христиане, подвергая преступника суду человеческому, душу его поручали Богу. Образ Марии Египетской — прощенной грешницы и молитвенницы за грешные души — всегда привлекал внимание грешного по природе своей человечества.

Гете во второй части «Фауста» среди ходатаев за душу Фауста изображает Марию Египетскую. Поэт и философ И. С. Аксаков в 1850-е годы пишет поэму «Мария Египетская». Во вступлении к поэме он объясняет, чем привлек его этот образ и чем эта тема близка современности. Поэма писалась в годы перед отменой крепостного права, когда в обществе шли споры между его сторонниками и противниками, и тема покаяния становилась моральной основой положительного решения проблемы:

Большой популярностью в России пользовался духовный стих «Про Марию Египетскую», записанный многими фольклористами XIX — начала XX века в разных губерниях. На русской почве сюжет жития и образ Марии Египетской обрели русские фольклорные детали и черты национального народного религиозного мировоззрения. Как большинство духовных стихов, стих «Про Марию Египетскую» поэтичен и художественно выразителен. Не этот ли образ стоял перед теми, кто замыслил воздвигнуть на Кучковом поле церковь во имя ее?

Почти столетие простояла деревянная церковь Марии Египетской на Кучковом поле, затем была заменена каменной. В начале XVIII века фабрикант Алексей Яковлевич Милютин, бывший ее прихожанином, построил в ней придел Сретения Господня. В конце XVIII века был произведен ремонт церкви «иждивением коллежского асессора Афанасия Абрамовича Гончарова» — прадеда жены А. С. Пушкина Н. Н. Гончаровой.

Особое внимание оказывал церкви царь Алексей Михайлович, так как Мария Египетская была святой покровительницей его первой жены Марии Ильиничны Милославской, и в день «именин государыни царицы» в храме служил патриарх.

В 1700 году в церковь поступил дар от иерусалимского патриарха Досифея — частица мощей («плюсна правой ноги») преподобной Марии Египетской. Эта святыня хранилась в храме в серебряном ковчеге. С середины XIX века в церкви Марии Египетской «за ее ветхостью» служба не производилась, в 1883 году стены церкви были укреплены железными обручами, внутри поставлены подпорки. Даже на фотографиях середины 1920-х годов храм Марии Египетской — одноглавый, небольшой, с гладкими стенами без украшений, глубоко вросший в землю — производит большое впечатление, от него веет подлинной седой древностью.

В «Указателе московских церквей» 1915 года, составленном М. Александровским по хронологическому принципу — в порядке возведения храмов, церковь Марии Египетской стоит третьей, древнее ее были в Москве лишь две церкви — Спас на Бору и Всех Святых на Кулишках.

Два десятилетия спустя после постройки церкви Марии Египетской рядом с ней был построен еще один храм. Поводом для его возведения послужило событие, на века и до нынешнего времени ставшее памятным в истории Москвы и всего русского государства.

В конце XIV века среди соперничающих, враждующих и воюющих между собой среднеазиатских властителей выделился и занял главенствующее положение монгольский полководец Тимур, объявивший себя наследником империи Чингисхана и присвоивший себе титул великого эмира. Он имел прозвище Тимурленг, или Тамерлан, что значит «Тимур-хромой». На Руси он был известен как Темир Аксак. Летописец XIV — начала XV века объясняет происхождение и смысл имени грозного завоевателя: «Оковал себе железом ногу свою перебитую, отчего и хромал, поэтому и прозван был Темир Аксак, ибо темир значит „железо“, аксак — „хромой“; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец».

Владимирская икона Божией Матери

Тимур подчинил себе Самарканд, завоевал Хорезм, Хоросан, Багдад, покорил Персию и государства Закавказья, совершал успешные грабительские походы в Индию и Китай. Затем он вторгся во владения могущественного властителя Золотой Орды хана Тохтамыша, того самого, который в 1382 году, мстя за поражение Мамая в Куликовской битве 1380 года, сжег Москву.

Весной 1395 года Тимур, разбив войско Тохтамыша на Тереке, перешел Волгу и вступил в пределы Руси. Он разорил пограничный Елец, селения по верховьям Дона и встал станом на Дону.

В Москве с тревогой следили за продвижением монгольского войска. Очевидцы рассказывали о его несметной численности, о жестокости его предводителя Тимура, превосходившей свирепость Батыя: так, разрушив персидский город Исфагань, он приказал убить всех его жителей и из их черепов сложить холм. Москвичи помнили и нашествие Мамая, и разорение Москвы Тохтамышем, когда, как записал летописец, на месте города «не видети иного ничего же, разве дым и земля и трупия мертвых многых лежаща». Тимур Аксак был страшнее Тохтамыша.

В это время великим московским князем был старший сын Дмитрия Донского — Василий. Получив известие о том, что Темир Аксак уже в Рязанском княжестве, откуда прямая дорога в Москву, князь Василий Дмитриевич, не мешкая, собрал войско и с присоединившимися к нему москвичами-ополченцами из простого народа выступил навстречу монгольскому войску.

Князь Владимир Андреевич, двоюродный брат и первый соратник Дмитрия Донского в Куликовской битве, за это сражение получивший от современников прозвище Храбрый, готовил Москву к осаде. Еще прошлой осенью вокруг разросшегося посада начали возводить новую линию укреплений: земляной вал и ров «шириной в сажень, а глубиной в человека стояща». Копать ров начали с Кучкова поля по направлению в одну сторону к Неглинке, в другую — к Москве-реке, однако к этому времени успели построить лишь малую часть укреплений.

Теперь Темир Аксак, считай, стоял под Москвой. Лазутчики, пробиравшиеся в татарский стан, принесли известие, что, судя по слышанным ими разговорам, Темир Аксак помышляет захватить всю Русскую землю и «примучить» христиан. Хотя у московского князя были немалые дружины храбрых воинов, и они готовы были биться, не жалея жизни, но против них двигалось войско, по своей численности намного их превосходящее. День и ночь в Москве были открыты церкви, день и ночь в них молились священники и московский народ, прося Божью помощь русскому войску.