Валентин Степанков - Кремлевский заговор

Согласие Лукьянова поддержать ГКЧП внесло коррективы в тактику заговора. Сторонники жестких мер, утвердившись во мнении, что Лукьянову удастся протащить в парламенте вопрос о переходе полномочий президента к Янаеву, склонились к тому, чтобы придать заговору «ползучий», внешне законный характер. Кремлевские врачи получили от Плеханова задание составить медицинское заключение, которое убедило бы всех в том, что Горбачев не может исполнять свои обязанности. Ельцин, выступив против Янаева, а в том, что он начнет «выступать», никто не сомневался, окажется в роли нарушителя законов, с которым можно не церемониться.

Крючкову импонировал совет Лукьянова занять выжидательную позицию, дав тем самым Ельцину «проявиться», а народу — понять, что демократический лидер России против наведения порядка в стране.

Но танки на улицах даже при развитии событий «по Лукьянову» отнюдь были не лишни. Армия, КГБ, по замыслу Крючкова и его сторонников, должны были сыграть роль сдерживающего фактора. Опираясь на военную силу, можно было, не мудрствуя лукаво, осуществить кадровые перестановки в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах, где к руководству пришли представители «Демократической России».

Такая тактика блестяще оправдалась в 1968 году в Чехословакии. Крови пролито там было мало, а результат получен стопроцентный. Под прикрытием танков была произведена кадровая чистка, затем пленум ЦК Компартии Чехословакии, а вслед за ним и правительство узаконили «временное» присутствие советских войск в ЧССР — и «социализм с человеческим лицом» тихо скончался.

И все же Крючков направил «Альфу» в «Архангельское». Вернуть ее было никогда не поздно.

Пока Группа двигалась по направлению к «Архангельскому», Крючков со своим окружением держал совет.

На рассвете 19 августа не только решалась судьба Ельцина, но и формировалась окончательная модель заговора.

…Начальник Группы «Альфа» Виктор Карпухин доложил: «Архангельское» забито отдыхающими. Светло, как днем. На шоссе наблюдается напряженное движение автотранспорта. Охрана дачи усилена. Активные действия не желательны…»

Крючков скомандовал «Альфе»: «Отбой!».

Но охота на Ельцина на этом не прекратилась…

«Тема Ельцина» вновь всплыла на первом заседании ГКЧП, начавшемся в 10 часов утра в Кремле. Теперь они от нее никуда не смогут деться.

У Янаева собрался ГКЧП в полном составе, кроме Павлова. За столом сидел, наливаясь гордостью, главный колхозник страны Василий Стародубцев. Его в Кремль вчера вызвал Валентин Павлов. О том, что включен в ГКЧП, Стародубцев узнал по дороге в Москву.

Александр Тизяков, лидер крупных промышленников, прилетел из Свердловска еще 18 августа. Ночью, после встречи с Шениным в Кремле, он уже не смог заснуть. Известие о том, что создан ГКЧП, радостно взволновало его: «Наконец-то!»

На заседании ГКЧП обсуждалась линия поведения: передать имеющийся компромат на активистов демократического движения в средства массовой информации, прежде всего на ТВ, выбросить на прилавки магазинов все, что есть в запасе, снизить цены на некоторые ходовые товары, чтобы люди почувствовали, что новая власть лучше старой.

Янаев периодически заглядывал в шпаргалку «О некоторых аксиомах чрезвычайного положения», заботливо подготовленную для него. «Аксиомы» были таковы:

«… — Нельзя терять инициативу и вступать в какие-либо переговоры с «общественностью». На это часто «покупались» из-за стремления сохранить демократический фасад — ив результате общество постепенно проникалось идеей, что с властью можно спорить, а это первый шаг к последующей борьбе.

— Нельзя допускать самые первые проявления нелояльности (митинги, голодовки, петиции) и информацию о них. В противном случае они становятся как бы допустимыми формами сопротивления, за которыми следуют более активные формы. Если хочешь обойтись «малой кровью» — «дави» противоречия в самом начале.

— Не стесняться идти на ярко выраженный популизм. Это закон завоевания поддержки масс. Сразу же вводить понятные всем экономические меры — снижение цен, послабление со спиртным и т. д., появление хотя бы ограниченного ассортимента товаров массового спроса. В такой ситуации не думают об экономической целесообразности, темпах инфляции, других последствиях.

— Нельзя растягивать во времени информирование населения о всех деталях преступлений политического противника. В первые дни оно жадно ловит информацию. И именно в это время на него надо обрушивать информационный шквал (разоблачения, раскрытие преступных групп и синдикатов, коррупция и т. п.) — он будет воспринят.

— Нельзя перегибать палку с прямыми угрозами. Лучше пускать слухи о твердости власти (контроль за дисциплиной на производстве, в быту, якобы систематические массовые рейды по магазинам, местам массового отдыха и др.).

— Нельзя медлить с кадровыми решениями и перестановками…»

Прежде чем на введение ЧП последует какая-либо реакция, должно было пройти некоторое время. Ждали результатов.

О том, как прореагировал Ельцин на создание ГКЧП, было уже известно.

— Ельцин отказывается сотрудничать, — капризным тоном сказал Крючков. — Я с ним разговаривал по телефону. Пытался его вразумить. Бесполезно.

Прозвучало предложение арестовать.

Бакланов пометил в своих записях, которые вел по ходу заседания: «…Брать Б. Н.»

И все же арест Ельцина опять был отложен.

Многое указывало на то, что в парламенте удастся узаконить принятое ночью решение. События развивались благоприятно для ГКЧП. Ельцину, прежде собиравшему по первому зову миллионные митинги, в этот раз во время его выступления с танка внимало до удивительного малое число москвичей.

После полудня поступила первая официальная информация, подготовленная отделом по вопросам обороны и безопасности при президенте СССР. На 13 часов 20 минут 80 крупнейших секретных и полусекретных предприятий страны работали в обычном режиме. «Трудящиеся предприятий, — говорилось в информации, — высказывают пожелание на последовательное и твердое выполнение мероприятий, объявленных в Постановлении ГКЧП № 1.»

Не только в Москве, по всей стране к 16 часам не было отмечено ни одной забастовки, ни одного сколь-либо заметного митинга. Руководители союзных республик в подавляющем большинстве заняли примиренческую позицию. Даже президент Грузии, Гамсахурдиа, кичившийся своей независимостью от Москвы, заявил о готовности расформировать национальную гвардию. В своих записях Бакланов отметил: «Гамсахурдиа — «за».

— Везде было спокойно, — вспоминает 19 августа Крючков. — Первая реакция обнадеживала, даже пошла какая-то эйфория…

В кремлевской больнице врачи работали над заключением, которое объявляло Горбачева тяжело больным.

— Между 12 и 13 часами мне позвонил Генеральный директор ЛOO при Кабинете министров СССР Щербаткин и, сославшись на Плеханова, сказал, что необходимо подготовить медицинское заключение о состоянии здоровья президента «с усилением в последние дни», — вспоминает главный врач кремлевской больницы Владимир Синюткин. — Плеханов, по его словам, просил передать, что это делается исключительно в интересах Михаила Сергеевича, чтобы помочь избежать ему суда и тюремного заключения…

У здания Верховного Совета РСФСР находились танки Таманской и десантники Тульской дивизий.

В центре города, в Доме культуры им. Дзержинского, засели сто вооруженных автоматами и пистолетами боевиков КГБ, доставленных сюда скрытно рано утром 19 августа.

— Еще накануне, 18 августа, — свидетельствует работник КГБ СССР Ф. Макиевский, — заместитель председателя КГБ Агеев приказал мне подготовить отряд, который в случае необходимости смог бы взять под контроль здание Верховного Совета России. Я возразил, заметив, что в здании — правительство, народные депутаты. Знал Агеева как рассудительного, спокойного человека, но высказанное мною замечание взорвало его. Стал кричать, требуя не рассуждать, а выполнять приказы…

Подразделение, о котором шла речь, носило ничего не говорящий номер 35690 и столь же невыразительное название «Отдельный учебный центр КГБ». Свои же называли иногда подразделение просто Группой «Б». Обученные не хуже, чём боевики «Альфы», сотрудники Группы «Б» специализировались на зарубежных акциях. В случае обострения международной обстановки, в ситуациях, угрожающих безопасности СССР, они должны были с санкции президента действовать за пределами Отечества, а в случае так называемого «особого периода» — в тылу противника, взрывая мосты, нарушая коммуникации, захватывая штабы.