Карла дель Понте - Охота. Я и военные преступники

Как только я упомянула имя Бобетко, Рачан схватился за голову и простонал: «О нет!» Я объяснила, что теперь Рачан обязан установить за Бобетко полицейское наблюдение: «Вы обязаны сделать так, чтобы Бобетко не мог исчезнуть, и должны хранить эту информацию в тайне».

После «войны за Родину» генерал Бобетко написал книгу, в которой практически признался в совершении военных преступлений. Он с бравадой писал о том, что он, командир хорватской армии, командовал и подразделениями армии боснийских хорватов. Это вывело из себя Франьо Туджмана, который категорически отрицал симбиотическую связь между хорватской армией и армией боснийских хорватов. Рачан подтвердил, что мемуары Бобетко подтверждают его ответственность за преступления, перечисленные в обвинительном заключении. Но все же хорватский премьер медлил с обвинениями в адрес старого генерала: «Если я пойду вам навстречу, мое правительство тут же падет. Вы этого хотите?» Рачан раз десять предупредил меня о том, какие политические последствия могут иметь обвинения в адрес Бобетко. И каждый раз я повторяла, что не изменю свою позицию: «Если я начну учитывать вашу политическую ситуацию, то не смогу закончить свою работу». Впоследствии Рачан заявил, что никогда больше не согласится на личную встречу со мной.

14 апреля 2000 года я написала президенту Месичу письмо, в котором просила как можно быстрее обеспечить доступ следователей к аудиозаписям и расшифровкам записей совещаний в кабинете Туджмана. 25 апреля сотрудники трибунала, в том числе старший прокурор Кен Скотт и руководитель исследовательской команды Патрик Тренор, встретились с одним из советников Месича. Советник представил им список встреч и бесед, записанных в кабинете бывшего хорватского президента. Через два дня сотрудники прокурорский службы начали знакомиться с первым комплектом записей.

Получить доступ к архиву армии боснийских хорватов оказалось более сложно, так как эти документы хранились в гражданской разведывательной службе Хорватии. Новый руководитель разведки, бывший профессор университета, не возражал против того, чтобы допустить следователей трибунала к документам. Но некоторые сотрудники разведки, те, кто был близок к президенту Туджману и его сыну Мирославу (он руководил гражданской разведкой вплоть до смерти отца), предпочли бы эти документы спрятать. 2 мая аналитики обвинения отправились из Загреба в городок Самобор, расположенный западнее хорватской столицы. Им предстояло тайно ознакомиться с документами, Каждое утро сотрудники разведывательной службы, верные новому правительству, изымали часть документов из штаб-квартиры и перевозили их в Самобор, где с ними знакомились следователи и аналитики. В течение нескольких дней, по просьбе хорватской стороны, сотрудники трибунала не покидали специального здания даже для того, чтобы купить еды: они боялись, что сторонники Туджмана смогут вычислить их и сорвать проведение операции.

23 мая завеса была сорвана. В загребской газете появилась статья о проведенной операции и фотография здания в Самоборе, где проводилась работа. Через несколько часов после выхода газеты, специальные полицейские подразделения окружили штаб-квартиру разведки и полностью перекрыли доступ в здание. Правительство опасалось, что архив армии боснийских хорватов может быть уничтожен с тем, чтобы невозможно было доказать участие Хорватии в войне в Боснии и Герцеговине.

Эти события происходили, когда я находилась на Сицилии. Я отправилась в Италию, чтобы присутствовать на мемориальной службе по моему другу, Джованни Фальконе. Утром 24 мая я получила срочную почту из Загреба. Ознакомление с документами приостановлено. Хорватское правительство отказывается передать документы по резне в Ахмичи, с которыми мои сотрудники ознакомились неделей ранее. Хорватские газеты пишут о работе трибунала и о том, что ряд обвиняемых скрывается на территории Хорватии.

Я немедленно вылетела в Загреб, и ближе к вечеру вместе с Грэмом Блуиттом и Кеном Скоттом отправилась на встречу с премьер-министром Рачаном и другими правительственными чиновниками. Я была в ярости и сказала Рачану, что подобное развитие событий меня не устраивает: «Мы обо всем договорились… обо всем… все было хорошо… Но прошло всего несколько недель, и происходит полное нарушение договоренностей! Эта ситуация абсолютно неприемлема. Ваше правительство приняло на себя обязательства перед международным сообществом. Почему вы нарушаете наше соглашение? Как я могу вам доверять?»

Рачан и другие чиновники признали, что у них возникли серьезные проблемы с разведывательной службой. Нам сообщили, что агентство должно быть распущено в тот же день. «Я собираюсь уволить двести полицейских», — сказал Рачан. Затем он объявил, что правительство передаст архив армии боснийских хорватов, в том числе и те документы, которые тайно хранились в Сплите и в министерстве обороны Хорватии в Загребе, в распоряжение государственного архива Республики Хорватия. Премьер заверил нас в том, что следователи и аналитики трибунала получат полный доступ к документам. Рачан сдержал слово. В течение нескольких лет аналитики обвинения изучили сотни тысяч документов, хранящихся в этом архиве, и приобщили десятки тысяч к доказательной базе трибунала. В этих документах содержалась информация, которая имела огромную ценность и для обвинения и для защиты в деле Блашкича.

Через месяц я заранее уведомила хорватское правительство о том, что трибунал готовит секретное обвинение против генерала Анте Готовины. Генерала обвиняли в том, что он несет уголовную ответственность за преступления, совершенные в рамках совместного преступного предприятия, целью которого во время операции «Шторм» было выселение сербского населения из южной Краины. В числе обвинений было также преследование по политическим, расовым и религиозным мотивам; депортация; насильственное перемещение; разграбление общественной и частной собственности; беспричинное разрушение городов и деревень, не вызванное военной необходимостью; убийства; бесчеловечные поступки и жестокое отношение. В обвинительном заключении говорилось, что генерал Готовина знал или имел основания знать, что один или более его подчиненных собирается совершить или совершил подобные преступления, и что он не предпринял необходимых и разумных мер по предотвращению этих преступлений и наказанию виновных. Но тут мое доверие к хорватским властям было подорвано. Готовина бежал, или ему позволили бежать. Вскоре надежные источники начали сообщать прокурорской службе, что Готовина живет под вымышленным именем и наслаждается сладкой жизнью в Хорватии.