Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

Вообще надо сказать, что некоторые западные биографы Сталина неизменно связывают его назначение на официальный советский пост главы правительства не только с расчетами, о которых выше докладывал в Берлин посол Шуленбург, но и с мотивами гораздо более серьезными. Об этом пишет, в частности, Р. Хингли: «Назначая себя премьер-министром, он, вне всяких сомнений, надеялся сплотить страну в период грозившего кризиса. Возможно, он также имел цель убедить Гитлера в том, что ревностный умиротворитель немцев обладает полным контролем над советской политикой. Подобно другим сталинским мерам этого периода, занятие поста премьера было, возможно, нацелено на то, чтобы избежать опасности возникновения войны из-за возможной ошибочной оценки со стороны Гитлера подлинно мирных намерений Кремля. То, что германский диктатор был устремлен к войне вне зависимости от советских намерений, в это Сталин едва ли мог поверить»[310].

Объективный анализ сложившейся к тому времени ситуации дает основание сделать вывод, что сосредоточение в одних руках высшей партийной и государственной власти (пост председателя Президиума Верховного Совета СССР формально, но не по существу являлся высшим официальным постом в Советском Союзе) было не спонтанным решением, вызванным стремлением как-то уладить советско-германские отношения с помощью личных контактов. Сталин едва ли был настолько наивен, чтобы полагать, что таким способом ему удастся оттянуть наступление войны. Повторяясь, еще раз подчеркну: он был глубоко убежден в неотвратимости вооруженного противостояния между двумя странами. И избежать его какими-то сугубо дипломатическими и иными мерами было невозможно, поскольку не только военные приготовления третьего рейха на границах с Советской Россией, но и многие другие факты однозначно говорили о том, что предотвратить неминуемое было практически невозможно. Конечно, он не знал о существовании плана «Барбаросса», о чем безответственно пишут некоторые российские публицисты, а порой и специалисты, ссылаясь на донесения разведки. Но выше я уже показал, что поступавшие агентурные и иные данные не могли дать полной и четкой картины того, что планирует Гитлер. Противоречивые, а порой и отрывочные сообщения не могли служить базой для твердых и однозначных выводов.

Позволю себе сослаться на свидетельство Г.К. Жукова, который писал: «С первых послевоенных лет и по настоящее время кое-где в печати бытует версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план „Барбаросса“, направление главных ударов, ширина фронта развертывания немецких войск, их количество и оснащенность. При этом ссылаются на известных советских разведчиков – Рихарда Зорге, а также многих других лиц из Швейцарии, Англии и ряда других стран, которые якобы заранее сообщили эти сведения. Однако будто бы наше политическое и военное руководство не только не вникло в суть этих сообщений, но и отвергло их.

Позволю со всей ответственностью заявить, что это чистый вымысел. Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское правительство, ни нарком обороны, ни Генеральный штаб не располагали»[311].

Видимо, такими данными располагают безответственные писаки, которым нет дела до фактов, главное – доказать преступную вину Сталина и высшего советского военного руководства накануне войны. На протяжении многих десятилетий в средствах массовой информации, особенно на телевидении, усиленно пропагандируется версия, что Сталин совершил преступную ошибку, не поверив донесениям Зорге. А чтобы скрыть свою ошибку, запретил произвести обмен Зорге на арестованных в СССР японских агентов. Под этой версией, кроме правдоподобия, не имеется реальных оснований. В серьезной научной литературе азбучной истиной является мысль о том, что донесения Зорге были противоречивы, в них содержалась информация, которая не могла быть достоверно принята на веру. К тому же, аналогичные донесения аналогичного рода поступали из других источников. Обилие такой противоречивой информации – свидетельство как раз не блестящей работы разведки, ибо высшее руководство вольно или невольно вводилось в заблуждение и не могло прочно опираться на достоверные факты. Что касается Зорге, то его судьба сложилась трагично, и до сих пор не ясны обстоятельства так называемого предложения об обмене. По крайней мере, мне представляется крайне сомнительной идея о том, что Сталин якобы испытывал боязнь перед разоблачением его ошибок со стороны Зорге. К тому же, надо добавить, что в ходе чистки Главного разведывательного управления Зорге получил предписание вернуться в Союз, но он проигнорировал это указание. Видимо, это обстоятельство также сослужило свою трагическую роль в его судьбе. Словом, в этом деле не все так просто, как кому-то может показаться. И при оценке всех обстоятельств, имеющих отношение к этому делу, надо брать в расчет не отдельные факты, а всю их совокупность и сложное переплетение. Но это – всего лишь небольшая ремарка, имеющая непосредственное отношение к теме.

Читатель может поставить вопрос: что же это получается – с одной стороны, Сталин был уверен в неизбежности войны с Гитлером, с другой стороны – отдает распоряжения, смысл которых состоял в том, чтобы не дать немцам повода для начала войны, не спровоцировать их на военную акцию? Действительно, противоречие здесь налицо. Однако следует смотреть на вещи более широким взглядом и учитывать все реальности тогдашней обстановки. Во-первых, Сталину нужно было выиграть хотя бы месяц, чтобы оттянуть нападение Гитлера на целый год, а это и была главная цель Сталина. Во-вторых, тот факт, что Гитлер шел на колоссальный риск, начиная войну на два фронта, понуждал Сталина к мыслям о том, что фюрер все-таки не решится на столь безрассудный шаг, помня суровые исторические уроки, из которых немцы в конце концов должны были извлечь хоть какие-то выводы. Здесь Сталин допускал явную ошибку, предав забвению весь авантюристический стиль политики Гитлера, явно переоценив его стратегические и вообще интеллектуальные способности. Однако все это не может служить основанием для выводов такого рода, которые сделал Хрущев: «Он стоял уже перед Гитлером, как кролик перед удавом, был парализован в своих действиях… Повторяю, что в моральном отношении Сталин был просто парализован неизбежностью войны. Он, видимо, считал, что война приведет к неизбежному поражению СССР»[312].

Скорее всего, не Сталин, а Хрущев был обуян пораженческими настроениями. Сталин же верил в силу Советского Союза и его армии, верил в неисчерпаемый потенциал народов нашей страны. Он только знал, что не все необходимое было сделано для более основательной и всесторонней подготовки к войне со столь коварным, опытным и сильным противником. Именно стремлением выиграть время и одновременно выявить реакцию фашистских правителей было продиктовано печально известное Заявление ТАСС от 13 июня 1941 г. Вот наиболее существенные моменты из этого заявления.