Владимир Мономах - Русская правда. Устав. Поучение

При Святополке начинается связь нашей истории с историею Венгрии. Мы видели, какое значение для западных славянских народов имело вторжение венгров и утверждение их в Паннонии на развалинах Моравского государства. Любопытно читать у императора Льва Мудрого описание, каким образом венгры вели войну, потому что здесь находим мы объяснение наших летописных известий о венграх, равно как и о половцах: «Венгры, – говорит Лев, – с младенчества привыкают к верховой езде и не любят ходить пешком; на плечах носят они длинные копья, в руках – луки, и очень искусны в употреблении этого оружия. Привыкши стреляться с неприятелем, они не любят рукопашного боя; больше нравится им сражаться издали.

В битве разделяют они свое войско на малые отряды, которые становят в небольшом расстоянии друг от друга». Мы видели, что именно так, заступами, расположили они свое войско в битве с Давыдом Игоревичем и Боняком половецким. В конце Х века прекращает эта кочевая орда свои опустошительные набеги на соседей и начинает привыкать к оседлости, гражданственности, которая проникла к венграм вместе с христианством: в 994 году князь Гейза вместе с сыном своим принял крещение; этот сын его, св. Стефан, хотел дать новой религии окончательное торжество, для чего повестил, чтоб всякий венгерец немедленно крестился; но следствием такого приказа было сильное восстание язычников, которое кончилось только после поражения, претерпенного ими в кровопролитной битве против войска княжеского. По смерти бездетного Стефана, первого короля Венгрии, начинаются усобицы между разными князьями из Арпадовой династии; этими усобицами пользуются императоры немецкие, чтоб сделать венгерских королей своими вассалами; пользуются вельможи, чтоб усилить свою власть на счет королевской, наконец, пользуется язычество, чтоб восстать еще несколько раз против христианства.

Только в конце XI века, при королях Владиславе Святом и Коломане, Венгрия начинает отдыхать от внутренних смут и вместе усиливаться на счет соседей, вмешиваться в их дела; вот почему мы видели Коломана в союзе с Святополком, против Давыда и Ростиславичей. Союз Коломана с Святополком был даже скреплен браком одного из королевичей венгерских на Предславе, дочери князя киевского. Сам Коломан незадолго перед смертью женился на дочери Мономаховой, Евфимии; но через год молодая королева была обвинена в неверности и отослана к отцу в Русь, где родила сына Бориса, так долго беспокоившего Венгрию своими притязаниями. Коломан умер в начале 1114 года, оставив престол сыну своему, Стефану II.

В начале 1113 года видели в Киеве солнечное затмение: небесное знамение предвещало смерть Святополкову, по словам летописца: князь умер 16 апреля, недолго переживши Давыда Игоревича, умершего в мае 1112 года. По Святополке плакали бояре и дружина его вся, говорит летописец, но о плаче народном не упоминает ни слова; княгиня его раздала много богатства по монастырям, попам, нищим, так что все дивились: никогда не бывало такой милостыни; Святополк был благочестив: когда шел на войну или куда-нибудь, то заходил прежде в Печерский монастырь поклониться гробу св. Феодосия и взять молитву у игумена; несмотря на то, летописец не прибавил ни слова в похвалу его, хотя любил сказать что-нибудь доброе о каждом умершем князе.

В житиях святых печерских находим дополнительные известия. которые объясняют нам причину молчания летописца: однажды вздорожала соль в Киеве; иноки Печерского монастыря помогали народу в такой нужде; Святополк, узнав об этом, пограбил соль у монахов, чтоб продать ее самому дорогою ценою; игумен Иоанн обличал ревностно его корыстолюбие и жестокость: князь заточил обличителя, но потом возвратил из опасения вооружить против себя Мономаха. Сын Святополка, Мстислав, был похож на отца: однажды разнеслась весть, что двое монахов нашли клад в пещере; Мстислав мучил без пощады этих монахов, выпытывая у них, где клад. Этот Мстислав был рожден от наложницы, которая, по некоторым известиям, имела сильное влияние на бесхарактерного Святополка. При нем, говорит автор житий, много было насилия от князя людям; домы вельмож без вины искоренил, имение у многих отнял; великое было тогда нестроение и грабеж беззаконный.

Таково было княжение Святополка для киевлян. Легко понять, что племя Изяславово потеряло окончательно народную любовь на Руси; дети Святослава никогда не пользовались ею: мы видели, какую славу имел Олег Гориславич в народе; в последнее время он не мог поправить ее, не участвуя в самых знаменитых походах других князей. Старший брат его, Давыд, был лицо незначительное; если он сделал менее зла Русской земле, чем брат его, то, как видно, потому, что был менее его деятелен; но если бы даже Давыд и имел большое значение, то оно исчезало пред значением Мономаха, который во все княжение Святополка стоял на первом плане; от него одного только народ привык ждать всякого добра; мы видели, что в летописи он является любимцем неба, действующим по его внушению, и главным зачинателем добрых предприятий; он был старшим на деле; любопытно, что летописец при исчислении князей постоянно дает ему второе место после Святополка, впереди Святославичей: могли ли они после того надеяться получить старшинство по смерти Святополковой? При тогдашних неопределенных отношениях, когда княжил целый род, странно было бы ожидать, чтоб Святополково место занято было кем-нибудь другим, кроме Мономаха.

Мы видели, как поступили новгородцы, когда князья хотели вывести из города любимого ими Мстислава; так же поступают киевляне по смерти Святополка, желая видеть его преемником Мономаха. Они собрали вече, решили, что быть князем Владимиру, и послали к нему объявить об этом: «Ступай, князь, на стол отцовский и дедовский», – говорили ему послы. Мономах, узнав о смерти Святополка, много плакал и не пошел в Киев: если по смерти Всеволода он не пошел туда, уважая старшинство Святополка, то ясно, что и теперь он поступал по тем же побуждениям, уважая старшинство Святославичей.

Но у киевлян были свои расчеты: они разграбили двор Путяты-тысяцкого за то, как говорит одно известие, что Путята держал сторону Святославичей, потом разграбили дворы сотских и жидов; эти слова летописи подтверждают то известие, что Святополк из корыстолюбия дал большие льготы жидам, которыми они пользовались в ущерб народу и тем возбудили против себя всеобщее негодование. После грабежа киевляне послали опять к Владимиру с такими словами: «Приходи, князь, в Киев; если же не придешь, то знай, что много зла сделается: ограбят уже не один Путятин двор или сотских и жидов, но пойдут на княгиню Святополкову, на бояр, на монастыри, и тогда ты, князь, дашь Богу ответ, если монастыри разграбят». Владимир, услыхавши об этом, пошел в Киев; навстречу к нему вышел митрополит с епископами и со всеми киевлянами, принял его с честью великою, все люди были рады, и мятеж утих.