Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII

Вечером продолжался перевод только до восьми часов: Накай отпросился переговорить с адвокатом, который взялся вести дело по отчуждению Кати от матери, весьма ненадежной женщины; по отчуждении же Накай удочерит ее.

4/16 декабря 1895. Понедельник.

Утром сегодня Накай тоже отпросился: нужно ему в Посольстве переговорить о Кате с ее крестным отцом, Василием Васильевичем Буховецким.

Пользуясь сим случаем, я отправился в Иокохаму, в банки и для покупки письменных принадлежностей. В вагоне встретился со Шпейерами, Анна Эрастовна всю дорогу рассказывала о Бюцовых, о жизни в Персии. Самое приятное было услышать, что Евгений Карлович Бюцов ныне православный христианин да еще и благочестивый, как уверяла Анна Эрастовна. Вот что значит влияние семейства! Около тридцати лет тому назад Евгений Карлович был консулом в Хакодате, протестант с Ренаном на столе, — значит, в сущности ничему не веровал. Начал было я ему толковать о православии, — он выразился: «Я православие не то что пренебрегаю, а как бы это выразиться? Презираю его». Точно отчеканился у меня в голове этот ответ и с именем Бюцова он всегда до слова стоял неразрывным в моем уме. Пятнадцать лет тому назад, когда в Петербурге я у них пил чай на Сергиевской однажды, зашла речь о Кирилле Васильевиче Струве, недавно перед тем перешедшем из протестантства в православие, Елена Васильевна, жена Бюцова, выразилась: «Зачем это oн сделал? Не все ли равно?» Слова эти мало подавали надежды на улучшение религиозных понятий мужа ее. И вот ныне, несмотря на все это, он православный, да еще и усердный, если то правда. Значит, дети обратили его; смотря на них, думая о них, желая с ними участвовать в молитве, а потом и в Таинствах, переродился он: все это зажгло угасший было светоч веры и заставило его разгордиться до убеждения путем, конечно, немалых дум, чувств, да и изучения, в истинности православной христианской веры. «Давно, — говорит, — я уже хотел принять православие по убеждению», — говорила Анна Эрастовна.

5/17 декабря 1895. Вторник.

Неудачный для японского праздника день — дождь и халепа. До обеда переводили, после обеда чтение писем: точно по пустыне походил; инде только ропот и ворчание; например, о. Матфей пишет, что катихизатор Петр Хиромици совсем испортился, изнежился и прочее; Иоанн Судзуки из Оцу тоскует, что за несчастием — несчастие, после пожара наводнение и что Саймару, тамошний христианин — богач, хочет наверстать убытки от пожара поборами с бедных; поспешил настроить квартир для отдачи в наем, о приюте же для Церкви и думать забыл. Ленивый о. Петр Кавано просит путевых своим катихизаторам и себе. О. Тит Комацу просит доплаты для выкупа катихизатора Василия Ямада из долгов (пятнадцать ен сегодня и послано).

Были Шпейеры окончательно поговорить с Павлом Накай об удочерении Кати Хагивара (по матери). Окончательно поручили Катю ему с тем, однако, чтобы она была воспитана здесь, при Миссии; о средствах на воспитание обещали заботиться.

Адмирал Сергей Петрович Тыртов прислал двести ен на Миссию. С ним в 1865 году мы были в Токио, тогдашнем Едо, когда консул И. А. Гошкевич из Хакодате делал официальный визит сюда на корвете «Богатырь»; Сергей Петрович был тогда старшим офицером «Богатыря», а я в свите Гошкевича пользовался случаем побыть в Едо.

Адмирал пишет ныне (из Иокохамы): «По всей вероятности, я уже последний раз в Японии, а потому хотелось бы оставить по себе память в деле, началу которого я был свидетелем». Спасибо за память и жертву.

6/18 декабря 1895. Среда.

День тезоименитства Государя Императора.

В посольской Церкви богослужение, после которого завтрак у посланника. За завтраком обер–церемонимейстер Санномия через стол завязал разговор:

— Где проводили лето?

— В Токио.

— Вы из Токио никуда и не выезжаете?

— Я два года путешествовал по Церквам: прошлый и позапрошлый год.

— Сколько Церквей у вас?

— Двести двадцать, в том числе есть Церкви очень малые.

— А сколько всех христиан?

— Двадцать две тысячи.

— Кого больше: мужчин или женщин?

— Число почти равное тех и других, ибо принимают веру семействами; где один из семьи сделался христианином, там, наверное, скоро же все семейство крестится.

— Кто больше усерден к вере: мужчины или женщины? У буддистов почти только одни женщины молятся.

— У буддистов нет прочных оснований для веры; не в кого там собственно веровать; оттого буддисты и в упадке. У нас принимают веру прежде всего по разумному убеждению, оттого у нас и мужчин не менее усердных, чем женщин; например, все наши проповедники — усердные верующие, без чего не были бы и проповедниками, и так далее.

Значит, для христианства в Японии совсем сделалось свободно, коли представитель Императора нисколько не стесняется вести такой разговор. Жаль только, что разговор ведется только для препровождения времени и не идет дальше конца языка.

7/19 декабря 1895. Четверг.

Сегодня начались экзамены из предметов (прежде был один день писанья экзаменационного сочинения). Я был в Семинарии на шестом курсе и на четвертом. В первом всего семь человек; отвечали по Догматике не совсем хорошо, особенно мне не понравилось, что ни один (кроме Петра Мори) не отвечал на задаваемое возражение прямо, всякий непременно начинал ходить около предмета и прыгать в стороны; так они большею частию и сочинения пишут; напишут бездну, а на вопрос почти ничего. В четвертом курсе четырнадцать человек; кроме двух больных, все были и отвечали по гражданской истории вполне удовлетворительно, лучше, чем я ожидал. Каждый сначала говорил свой билет по–русски, и почти все говорили буквально; из этого видно, что они прилежно занимались; потом продолжали по–японски и говорили правильно и долго, пока остановишь.

После обеда была рассылка содержания служащим по провинциальным Церквам на первый и второй месяцы следующего года. Разослано 2281 ена; сим удовлетворено несколько более половины служащих; многие, впрочем, только на один первый месяц.

Потом был Зиновий Михайлович Поляновский. Совсем не то он, за что я принял его сначала. Уже убедили его вступить на общий путь нигилистической нравственности всесветной молодежи здесь: взять наложницу. Взял, согрешил и приехал сюда плакать сегодня, забыв или ничего не исполнив из того, что ему на его же запросы внушаемо было здесь. Советовал исполнить церковный закон: подвоспитать обесчещенную им девицу (проданную ему) и жениться на ней. Но где же ему исполнить это? С его ли тощею нравственностью? Поэтому предложил и другое: вновь не падать, а очиститься покаянием и стать твердо, ведя жизнь (питание и прочее) воздержанную или же очень деятельную, чтобы не давать избытку своей телесной материи побеждать себя; девицу же обеспечить, помочь ей пристроиться, а если родится его дитя, то уж никак не дать извести его, как практикуется здесь в подобном обществе, а воспитать его. Никакого он не дал мне обещания пойти по доброму пути. И так будет, как и другие по посольствам. Господь с ним и с ними!