Рой Медведев - Окружение Сталина

Перед разделом «Холодные блюда и закуски» можно было прочесть:

«…Некоторые могут подумать, что товарищ Сталин, загруженный большими вопросами международной и внутренней политики, не в состоянии уделять внимание таким делам, как производство сосисок. Это неверно… Случается, что нарком пищевой промышленности кое о чем забывает, а товарищ Сталин ему напоминает. Я как-то сказал, что хочу раздуть производство сосисок; товарищ Сталин одобрил это решение, заметив при этом, что в Америке фабриканты сосисок разбогатели от этого дела, в частности от продажи горячих сосисок на стадионах и в других местах скопления публики. Миллионерами, „сосисочными королями“ стали.

Конечно, товарищи, нам королей не надо, но сосиски делать надо вовсю».

Перед разделом «Горячие и холодные напитки» Микоян обошелся без ссылки на Сталина, а привел лишь отрывок из собственной речи:

«…Но почему же до сих пор шла слава о русском пьянстве? Потому что при царе народ нищенствовал, и тогда пили не от веселья, а от горя, от нищеты. Пили, именно, чтобы напиться и забыть про свою проклятую жизнь… Теперь веселее стало жить. От хорошей и сытой жизни пьяным не напьешься. Весело стало жить, значит, и выпить можно, но выпить так, чтобы рассудок не терять и не во вред здоровью»[342].

К началу войны товарооборот в стране удалось поднять до 18 миллиардов рублей. Это было заметное увеличение, но на душу населения товаров приходилось меньше, чем на сто рублей в год. Уровень благосостояния народа был еще очень низок, приоритет на многие десятилетия был отдан тяжелой промышленности. Жизнь и потребности простых людей мало интересовали Сталина и его ближайшее окружение. Микоян был здесь редким исключением. Он часто выезжал на предприятия своего наркомата, чтобы без посредников вникнуть во все производственные детали, поговорить с рабочими.

Как администратор Микоян был обычно вежлив со своими подчиненными. Но он был «сталинским» наркомом. В хорошем настроении этот человек мог одарить посетителей апельсинами из вазы на своем столе. Но в дурном расположении духа он порой швырял им в лицо подписанные (или неподписанные) бумаги, как это нередко делал и Каганович.

В 1935 году Микоян был избран полноправным членом политбюро, а в 1937 году назначен заместителем председателя Совнаркома.

Некоторые из близких друзей и родственников Микояна пытаются до сих пор утверждать, что Анастас Микоян не принимал никакого участия в репрессиях и терроре 30-х годов, хотя и не протестовал против них открыто.

К сожалению, эти утверждения не согласуются с действительностью. Конечно, Микоян никогда не был столь активен и агрессивен, как Каганович, но он не мог, оставаясь членом политбюро, вообще уклониться от участия в репрессиях. Во-первых, как член политбюро Микоян должен был нести свою долю ответственности за все решения политбюро, связанные с репрессиями. На многих подготовленных Ежовым списках людей, предназначенных к «ликвидации», Сталин не просто ставил свою подпись, но давал их также и другим членам политбюро. Во-вторых, каждый из наркомов должен был тогда санкционировать аресты руководящих работников в своей отрасли. Трудно предположить, что Микоян ничего не знал об арестах многих видных деятелей торговли и пищевой промышленности. С. Орджоникидзе, который пытался защищать своих подчиненных, был доведен еще в начале 1937 года до самоубийства. Микоян был другом Орджоникидзе, и младшего из своих пяти сыновей он назвал в его честь Серго. Выступая через 20 лет на партийном собрании завода «Красный пролетарий», Микоян сам рассказал, что вскоре после смерти Орджоникидзе Сталин вызвал его к себе и сказал с угрозой: «История о том, как были расстреляны 26 бакинских комиссаров и только один из них — Микоян — остался в живых, темна и запутанна. И ты, Анастас, не заставляй нас распутывать эту историю».

После такого предупреждения даже путь, избранный Серго, был сомнителен для Микояна, так как над ним все время висела угроза быть обвиненным в предательстве своих товарищей по Бакинской коммуне. И Микоян подчинялся Сталину. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Микояну поручили возглавить комиссию, которая должна была решить участь Бухарина и Рыкова. Ее определение было кратким: Бухарина и Рыкова из кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из членов ВКП(б) исключить, дело их направить в НКВД. В тот же день Бухарин и Рыков были арестованы.

Вместе с Маленковым, тогда еще даже не членом ЦК, Микоян выезжал осенью 1937 года в Армению для проведения чистки партийных и государственных органов этой республики от «врагов народа». Это была жестокая репрессивная кампания, в результате которой погибли сотни, а если учитывать и районные кадры, то тысячи ни в чем не повинных людей. Республиканская газета «Коммунист» в конце 1937 года писала:

«По указанию великого Сталина товарищ Микоян оказал громадную помощь большевикам Армении в разоблачении и выкорчевывании врагов армянского народа, пробравшихся к руководству и стремившихся отдать армянский народ в кабалу помещикам и капиталистам, презренных бандитов Аматуни, Гулояна, Акопова и других».

«Страстно ненавидя всех врагов социализма, тов. Микоян оказал огромную помощь армянскому народу и на основе указаний великого Сталина лично помог рабочим и крестьянам Армении разоблачить и разгромить подлых врагов, троцкистско-бухаринских, дашнакско-националистических шпионов, вредивших рабочей и крестьянской Армении».

«…Микоян, который по указанию великого Сталина выявил и вышвырнул заклятых врагов трудящихся — троцкистов, дашнаков Аматуни, Акопова, Гулояна, Мугдуси и других мерзавцев»[343].

Именно Микоян выступал от политбюро ЦК на торжественном собрании актива Москвы, посвященном 20-летию органов ВЧК — ОГПУ — НКВД. Он поносил при этом «врагов народа», в число которых к этому времени попали уже большинство членов ЦК ВКП(б), и восхвалял «сталинского наркома» Ежова. «Учитесь, — говорил Микоян, — у товарища Ежова сталинскому стилю работы, как он учился и учится у товарища Сталина!.. Он сумел проявить заботу к основному костяку работников НКВД, по-большевистски воспитать в духе Дзержинского, в духе нашей партии». Микоян даже воскликнул: «Мы можем пожелать работникам НКВД и впредь так же славно работать, как они работали!»[344] Он имел в виду 1937 год.

Один из случайных участников этого заседания вспоминал:

«Доклад читал Микоян, одетый в темную кавказскую рубашку с поясом. Слов я разобрать не мог, наверное, из-за того, что говорил он с сильным акцентом. Сталина в президиуме не было. Буденный появился с большим опозданием, и заседание было прервано овациями, какая-то женщина даже что-то прокричала. Потом снова вспыхнули овации — это Сталин возник в ложе — и не прекратились, пока он не скрылся. Но, пожалуй, самые бурные приветствия достались любимому „сталинскому наркому“ Ежову. Ежов стоял потупившись — густая черная копна волос — и застенчиво улыбался, словно не был уверен, заслуживает ли он таких восторгов»[345].