Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Сонно падают ресницы
В жутком шорохе тоски.
Тихо вслед за плащаницей
Уплывают огоньки.

Как мигающие свечи,
Даль прозрачна и чиста
В этот тихий, звёздный вечер
Погребения Христа.

Нежный ветер треплет локон,
Тихо стонет и звенит.
И в разрезах чёрных окон
Отражаются огни.

И по стенам пляшут тени,
Ускользая в темноту,
Обещая воскресенье
Отошедшему Христу.

Лишь в душе, как буревестник,
Шевелится гнёт глухой:
«Не воскреснет, не воскреснет
Всё, убитое тоской».

И блестящей вереницей,
Трепеща, как мотыльки,
Тихо вслед за плащаницей
Уплывают огоньки.

Сыграл горнист в последний раз отбой
И замолчал.
Рванул по соснам ветер удалой
И закачал.

Звучит, звучит весёлое «ура»,
Поёт кларнет.
И раздаются за окном с утра
Шаги кадет.

Как саваном, закутал небосвод
Седой туман.
Что впереди? Какой зловещий сон?
Какой обман?

Те ждут и не дождутся перемен
Издалека.
Скользит тревожно вдоль холодных стен
Взгляд старика.

Глухой тоски больных и серых дней
Прошла пора.
В четвёртой роте громче и сильней
Звучит «ура».

В глухую даль, туда, в морскую муть
Ты не гляди.
Какой-то новый, длинный, трудный путь
Там — впереди.

Ползут по дороге тени,
Сливаясь в ряд.
В периоде разрушенья
Лагерь Сфаят.

На сердце думы упали,
Будто свинец.
Всегда нестерпимо печален
Всякий конец.

Слышишь там грохот чёткий
И треск, и рёв?
Там рушат перегородки
Из топчанов.

Всё рушат теперь, послушай,
Всё валят вниз.
И звонко кричит Илюша,
И лает Бимс.

И в клубах мохнатой пыли
Кипит Сфаят.
Мы, кажется, позабыли,
Что это — ад.

Мне грустно, когда смеются
Теперь, сейчас…
— Сегодня всё соберутся
В последний раз.

Наступают последние дни
И последние ночи.
Ветер западный в соснах звенит
И пророчит.

Виснет в воздухе нервная жуть,
Вздох и трепет.
Впереди — неизвестный путь…
— Будем слепы.

Словно делают всюду гробы —
Щепки, стружки…
Всё равно — не уйдёшь от судьбы. —
И не слушай!

Мы хороним, хороним Сфаят.
Вянут влажные ночи,
Только вещие совы кричат
И пророчат.

Только толпы арабов босых,
Словно коршунов стая,
Жадно бродят вдоль окон пустых,
Озираясь.

Верно — чуют добычу они,
Чуют падаль!
…Догорают последние дни,
Как лампада.

Как с похорон, вернулись с провод.
Вставала круглая луна..
Звенел на небе тонкий провод
И поражала тишина.

Нас с визгом встретили собаки,
Сливаясь в тёплой, лунной мгле.
И стали страшными бараки,
Теперь похожие на склеп.

Мы молча шли. И в каждом шаге
Звучали вещие слова.
Слетела ночь на мёртвый лагерь
И громко плакала сова.

И где звенели звуки горна,
Где было шумно и светло,
Там, в чёрном мраке окон чёрных,
Казалось, что-то умерло.

Уже тревога сердце сжала
И небывалая тоска.
Те, кто остались, — как их мало —
Все собрались у гамака.

И ночь цвела. И колыхалась
На небе синяя звезда.
— Немного времени осталось,
И нас проводят навсегда.

Всё в прошлом. Весёлые шумы,
На стенах — сплетенье лучей.
Тревожные, тихие думы
Холодных, дождливых ночей.

Тоски моей, душной и томной,
Мне кажется, сделалось жаль,
Обиды, казалось, огромной,
Огромной, как синяя даль.

Так было. И сердце дрожало,
И взгляд был тревожен и строг,
И в сердце возникло немало
Больших, ненаписанных строк.

Мне жалко вас, книги на полке,
Катушки вдоль белой стены,
И куклы бумажные с ёлки,
И страшные, нервные сны…

Вот пачка бумаги, тетрадок,
Я всё отнесу и сожгу.
Мой мир был здесь жалок и гадок,
Он — новый — на том берегу.

Большой, равнодушный, угрюмый,
Без слёз и без ярких лучей,
Без вас, мои грустные думы,
Под шум однозвучных дождей.

За морем — новая тревога,
Большой, тревожный и новый мир…
Совсем заглохшею дорогой
Мы поднимались в Джебель-Кебир.

Места знакомые, родные,
И каждый камень в белой пыли,
Быть может, ближе, чем Россия,
Родней и ближе родной земли.

Пустые стены и казематы,
Мертво и пусто, тихо, темно…
Здесь помещался класс когда-то…
Здесь танцевали… не так давно…

В конце глухого коридора,
Где в церкви лился дрожащий свет —
В душе сплеталось столько споров,
Так много мыслей… Теперь их нет…

Молчат арабы часовые,
По коридорам тюремный мрак…
И воскрешают дни былые
Здесь каждый камень и каждый шаг.

А там, за входом — яркость моря,
Куда-то тянет морская даль…
Здесь было счастье, и много горя,
И много мыслей, которых жаль.