Валентин Левицкий - На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Передо мной остановился бравый, с двумя «георгиями», унтер-офицер Кочатков. Его красивое лицо с большими голубыми глазами на сей раз выражало большое недовольство.

– Да как же, ваше благородие, можно быть спокойным, когда я каждый раз говорил, что влево от заставы номер два нужно было заложить также секрет. Турок возьми да и пронюхай, и напал с тылу, – хорошо, что вовремя их заметили.

Через полчаса штабс-капитан Хабаев, я и поручик Дебошинский поднялись на линию нашего охранения и остановились у одного поста, откуда ясно было видно расположение противника. Шагах в тысяче, на ближайшем к нам хребте, стояло охранение противника. Дальше на высотах находились уже его позиции, за которыми возвышался Джили-Гель. Последний был сильно укреплен, и нам издали он казался весь исцарапанным сетью окопов.

К полудню мы вернулись в Геряк, за исключением штабс-капитана Хабаева, который остался у застав до наступления сумерек. К вечеру мы узнали, что попытки наших соседей влево от нас (кажется, елизаветпольцев) захватить пленных не увенчались успехом. Вернувшийся штабс-капитан Хабаев приказал собраться к себе всем офицерам и унтер-офицерам. Когда мы оказались в сборе, он объявил нам приказ произвести нападение на неприятельскую заставу сегодня же ночью. Задача состояла в следующем: ночью две партии разведчиков (каждая по 8–9 человек), одна под командой подпоручика Сеид-Заде, а другая – унтер-офицера Кочаткова, должны были скрытно обойти турецкую заставу, что находилась против нашей заставы № 2, и атаковать ее с тыла с таким расчетом, чтобы противника обезоружить и доставить в Геряк. В случае если действия партий будут обнаружены раньше времени, то тогда поручику Дебошинскому следовало атаковать ту же заставу противника в лоб двумя взводами разведчиков. Остальные два взвода должны были оставаться на линии охранения. В качестве резерва им придавалась полурота 14-й роты.

В первом часу ночи все мы из Геряка поднялись на линию наших застав. Два взвода разведчиков спустились вниз, а в третьем часу назначенные партии пошли вперед. С партией Кочаткова выступил штабс-капитан Хабаев. Я лично остановился немного ниже того поста, с которого мы днем вели наблюдения. Некоторое время я слышал шаги удаляющихся людей, а затем все стихло. Для меня наступили минуты полного напряжения и беспокойства и за успех, и за судьбу ушедших, когда минуты казались часами. Вдруг ночная тишина нарушилась ружейным выстрелом. За ним еще два, а дальше наступила опять прежняя тишина. По всей вероятности, противник пока не обнаружил наших и стрелял лишь для очистки совести. Мне казалось, что я слышу биение своего сердца, свое же собственное дыхание, – до того мои нервы были натянуты. Это было какое-то особое чувство, связанное отчасти со страхом, но главным образом с жаждой острых ощущений и с таинственностью. Чувство нелегкое и даже тяжелое, но раз пережив его, человека, через известный промежуток времени, вновь влечет к нему.

Но вот вдали как будто послышались крики, а вслед за тем противник открыл сильный ружейный огонь.

Жалобно стали посвистывать над моей головой шальные пули, но мне было не до них. «Нарвались», – промелькнуло у меня в голове, и меня охватило чувство сильнейшей досады за потерянный успех. Прошло минут пять. Огонь противника становился все реже и реже и, наконец, совершенно стих. Прошло еще томительных четверть часа, и я услышал резкий окрик часового с поста, стоящего влево от меня.

– Стой, что пропуск! – донеслось до меня, и одновременно защелкал затвор винтовки. Впереди оказались наши, возвращавшиеся с нападения. Влекомый неудержимым желанием узнать результат опасной задачи, я бросился вперед навстречу. В полумраке наступающего утра я узнал фигуры штабс-капитана Хабаева, унтер-офицера Кочаткова и людей, среди которых следовали четыре захваченных в плен турка. Задача, возложенная штабом дивизии на разведчиков Кубинского полка, была выполнена полностью.

К утру мы вернулись в Геряк, а пленных турок и девять взятых винтовок отправили в штаб дивизии (стоявший, кажется, в Кара-ургане).

Мне кажется, читателю нетрудно представить, с каким интересом я прислушивался к рассказам участников только что минувшего боевого эпизода.

Первая партия под командой унтер-офицера Кочаткова, где находился и штабс-капитан Хабаев, прошла линию неприятельских постов и беспрепятственно вышла в тыл их застав. Люди подошли к заставе шагов на пятьдесят и ясно слышали разговоры турецких солдат. Поднявшаяся стрельба в стороне движения партии подпоручика Сеид-Заде показывала, что она обнаружена противником, и штабс-капитану Хабаеву и унтер-офицеру Кочаткову оставалось лишь одно – немедля броситься на заставу. Без знака люди кинулись в направлении слышавшихся голосов.

Бежавший впереди всех рядовой Копылов неожиданно столкнулся с турецким часовым. Ловким и сильным ударом Копылов вышиб из его рук ружье. Обезоруженный турок повернулся в сторону своей заставы и пустился бежать. Копылов, нагнав его, вскочил ему на спину. Окончательно испуганный турок, крича благим матом, вбежал с сидевшим на нем Копыловым в середину своих, чем произвел среди них переполох. Воспользовавшись этим, разведчики бросились на турок. Часть их была переколота, большая часть разбежалась, а четверо, подгоняемые прикладами, принуждены были последовать с партией в направлении Геряка.

– Да почему же ты возьми и вскочил турку на шею? – задал кто-то вопрос Копылову.

– А как же быть иначе, – с задором ответил Копылов. – Стрелять нельзя было, ни колоть, ни прикладом, ну я возьми да оседлал его.

Партия подпоручика Сеид-Заде, пройдя несколько сот шагов, неожиданно наткнулась на неприятельские секреты, которые огнем предупредили своих. Дальнейшее движение своей партии под поднявшимся огнем противника подпоручик Сеид-Заде счел бесполезным и к рассвету вернулся к своим.

В тот же день поздно вечером полурота 14-й роты и я вместе с ней вернулись на Хорум-Даг.

Числа 10 июля три батальона кубинцев, занимавших Зивинские позиции, были сменены и отправлены к штабу полка в русский Меджингерт. Сейчас я очень затрудняюсь сказать, кем кубинцы были сменены, по той причине, что в эти дни я отсутствовал в районе позиции и находился в русском Меджингерте, куда был вызван по хозяйственным делам. Как мне тогда передавали и насколько мне помнится, Зивинские позиции после кубинцев были заняты батальоном дербентцев и дружинниками, подошедшими с Сарыкамыша. Почти одновременно с нами был снят с позиции Бакинский полк, и его позиции также были заняты дружинниками. Через два-три дня мы узнали, что этот полк переброшен в Каракурт. Туда же был двинут один из туркестанских полков, прибывший в Сарыкамыш в качестве резерва. Через несколько дней после сосредоточения нашего полка были сняты с позиции елизаветпольцы и отправлены на правый берег Аракса, в направлении Карадербентского прохода.