Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Я девочкой уехала оттуда,
Нас жадно взяли трюмы корабля,
И мы ушли — предатели-Иуды —
И прокляла нас тёмная земля.

Мы здесь всё те же. Свято чтим обряды,
Бал задаём шестого ноября.
Перед постом — блины, на праздниках — парады:
«За родину, за веру, за царя!»

И пьяные от слов и жадные без меры,
Мы потеряли счёт тоскливых лет,
Где ни царя, ни родины, ни веры,
Ни даже смысла в этой жизни нет.

Ещё звенят беспомощные речи,
Блестят под солнцем Африки штыки,
Как будто бы под марш победный легче
Развеять боль непрошеной тоски.

Мы верим, ничего не замечая,
В свои мечты. И если я вернусь
Опять туда — не прежняя, чужая, —
И снова к жёлтой двери постучусь, —

О, сколько их, разбитых, опалённых,
Мне бросят горький и жестокий взгляд, —
За много лет, бесцельно проведённых,
За жалкие беспомощные стоны,
За шёпоты у маленькой иконы,
За тонкие, блестящие погоны,
За яркие цветы на пёстрых склонах,
За дерзкие улыбки глаз зелёных,
За белые дороги, за Сфаят.

И больно вспоминая марш победный,
Я поклонюсь вчерашнему врагу,
И если он мне бросит грошик медный —
Я этот грош до гроба сберегу.

Как он спокоен, говорит и шутит,
Бессмысленный убийца без вины,
Он, оглушённый грохотом орудий,
Случайное чудовище войны.

Как дерзок он, как рассуждает ловко,
Не знающий ни ласки, ни любви.
А ведь плеча касался ствол винтовки
И руки перепачканы в крови.

О, этот смелый взгляд непониманья,
И молодой, задорно-дерзкий смех!
Как будто убивать по приказанью
Не преступленье, не позор, не грех.

В глухой горячке святотатства,
Ломая зданья многих лет —
Там растоптали в грязь завет
Свободы, равенства и братства.

Но там восстанет человек,
Восстанет он для жизни новой,
И прозвучит толпе калек
Ещё не сказанное слово.

И он зажжёт у алтаря
Огонь дрожащими руками.
И вспыхнет новая заря,
Как не оплёванное знамя.

Всё не сидится, всё тревожится,
В душе — холодный яд.
Пойдём со мной до бездорожицы,
Потом — назад.

Какой тоской к земле приколота?
Дай руку! Говори!
О, посмотри, как много золота
В лучах зари.

О, глянь, какая кровь на западе…
А мы с тобой — вдвоём.
Мне душно, душно в тихой заводи!..
Давай — уйдём.?

Мечтательный дактиль,
Стремительный ямб —
Все братья, все братья,
Мои друзья!

Весёлые крылья,
И братьев — пять, —
Как жизнь не отдать
За это всесилье?

У богомольных есть красная лампадка,
В углу притаились образа Пречистой.
Дрожа, горит огонёк лучистый.
Придут из церкви — распивают чай.

У домовитых — во всём порядок,
На окнах — белые занавески.
В вазочках цветы, и ветер резкий
Их касается невзначай.

У вечно-мудрых есть страшные загадки,
Есть толстые книги и умные фразы.
У вечно-дерзких есть восторг экстаза,
Заменяющий светлый рай.

У меня нет красной лампадки,
У меня нет белой занавески,
Нет писаний мудрых и веских,
А комната у меня — сарай.

У меня есть синяя тетрадка,
У меня есть белые книги.
У меня зато есть пёстрые миги
И неистовый месяц — май.

Станет больно — не заплачу,
Станет грустно — не вздохну.
Мне ли не найти удачу,
Не найти свою весну!

Или плох мой пёстрый жребий,
В омут кинувший меня?
Иль не виден в тёмном небе
Отблеск прожитого дня?

Сердце не устанет биться,
В нём звучит, звучит струна.
Я на белые страницы
Нанизала имена.

С каждым именем — начало
Новых дней и новых: грёз.
Много плакала ночами,
А теперь — не стало слёз.

Мне ль не встретится удача?
Дни звенят, как связка бус.
Станет больно — не заплачу,
Станет грустно — улыбнусь.

Мне не нужно горьких оправданий
Прежних дней, разбросанных святынь.
Я не требую жестокой дани —
Данью будет горькая полынь.

Я сама теперь уж не такая,
Я совсем не прежняя, не та,
Что тогда, тоскуя и мечтая,
Слушала, как стонет темнота.

Злобных слов в моём круговороте
Больше нет. Всё злое — позади.
Эти полированные ногти
Не скребут цепочку на груди.

И волос зачёсанные пряди
Не ползут на загорелый лоб.
В этом странном — не моём — наряде
Мне ясней, что прежнее прошло.

Я, бросая взгляд непониманья,
По ночам — бесстрашна и черства,
Я твержу арабские названья,
Имена… и числа… и слова.