Елена Лелина - Павел I без ретуши

Из переписки великого магистра Мальтийского ордена Фердинанда Гомпеша с Павлом I:

Всепресветлейший государь!

Беспрепятственными происшествиями и переменами, небезызвестными вашему императорскому величеству, приведен я и весь орден мой в положение весьма критическое.

Лишение многих командорств, происходящие от того убытие доходов наших, необыкновенная дороговизна, доставка припасов и, наконец, молва об ужасных вооружениях и о предстоящей опасности — понуждает принять меры из ополчения в такое время, когда недостает способов их изготовить. Все сие давно бы меня сокрушило, если бы не оживляла меня надежда на многомощную защиту вашего императорского величества и милостивейшее покровительство ваше. Хотя я и не сомневаюсь, что ваше императорское величество, конечно, извещены от министров ваших о таковом моем положении, однако поставляю долгом представить вашему императорскому величеству, сколь горестно мне сносить оное.

Я положил твердое намерение употребить все возможное в пользу ордена моего, чтобы избегнуть впредь упреков в каком-либо упущении, а вашего императорского величества ознаменованное великодушие как лично на меня, так и на весь орден мой подает мне утешительную надежду, что ваше величество и вспомните нас в толь великой опасности, и премудростию вашею изыщете изспастись нашему способы [т. е. способы нашего спасения], зависящие от могущества вашего, тем скорее, чем ближе мы к несчастию. Поверяя с благоговением… сие мое объяснение, предаю себя и орден мой в высочайшую вашу милость и пребуду со всегда глубочайшей преданностию

вашего императорского величества

смиренный и послушнейший

Фердинанд (гроссмейстер).

Мальта.

Апреля 21,1798 г.

Воззвание Великого Приорства Российского (принято 7 ноября 1798 г.):

Мы, бальи[70], кавалеры Большого креста, командоры и рыцари Великого Российского Приорства и прочие члены ордена Св. Иоанна Иерусалимского, собравшиеся в Санкт-Петербурге, главном местопребывании нашего ордена, как от нашего имени, так и от имени других «языков», великих приорств вообще и всех членов в частности, присоединяющихся к нашим твердым принципам, провозглашаем его императорское величество императора и самодержца всея России Павла I Великим Магистром ордена Св. Иоанна Иерусалимского.

Следуя этому воззванию и в соответствии с нашими законами и установлениями, мы берем на себя священно и торжественно обязательство в повиновении, покорности и верности его императорскому величеству, его высокопреосвященству Великому Магистру.

Из дневника митрополита Станислава Богуша-Сестренцевича:

22 ноября [1798 г.]. Во дворце приорства было собрание капитула. Император объявил, что он принимает гроссмейстерство, а графа Литту назначает наместником ордена. […]

29 ноября. Мы вошли в Георгиевский зал, где их величества восседали уже на троне. Государь в императорской мантии, но без короны. Императрица тоже без короны. Князь Безбородко, как байли [бальи] ордена, в черной мантии принес корону, а другие кинжал веры, печать, оружие, статут — и все это было вручено государю. Были принесены также русский и мальтийский штандарты.

Кавалеры в красных бархатных воротниках, с белыми крестами, предшествовали попарно. Дальше шли все те, которые имели Большой крест Мальтийского ордена, в черных мантиях, мы же, три епископа, в белом коротком одеянии, застегнутом на все пуговицы, и мантиях, нунций и я с большими полотняными крестами на мантиях.

Из «Путешествия в Петербург» Жана Франсуа Жоржеля[71]:

При выходе из кареты у подножья дворцовой лестницы господа депутаты увидели почетный караул, поставленный шпалерами до залы, где происходила аудиенция. Зала была великолепно декорирована. Император с короной на голове, в одеянии великого магистра со всеми знаками ордена восседал на троне, горевшем золотом и драгоценными камнями; справа от него находились великий князь Александр, Священный совет и рыцари Большого креста, слева — командоры в парадных костюмах; у стен залы стояли рыцари.

Великий рыцарь Пфюрдский — первый депутат, которого вел церемониймейстер и сопровождал баденский командор, приблизившись к трону, сделал три глубоких поклона. Его речь, содержание которой было заранее известно и одобрено, длилась от четырех до пяти минут; он сказал ее громко и явственно; речь эта имела успех; он подал верительные грамоты в золотом ларце, которые нес барон Баденский командор. Павел I дал ему поцеловать свою руку и передал грамоты великому канцлеру ордена, графу Ростопчину, который ответил на речь от имени великого магистра.

Из «Записок» Александра Ивановича Рибопьера:

Любя вообще простоту, Павел допускал пышность в одних лишь церемониях, до которых он был большой охотник. Я был свидетелем его вступления в должность гроссмейстера державного ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Он слишком серьезно взирал на это дело и слишком поспешно принял новый сан этот. Он роздал огромное число баильских (bailli), командорских и кавалерских крестов. Он заставил императрицу и всех великих княгинь и княжон носить мальтийские кресты. Он разрешил основание командорств и кавалерств во всех семействах, которые того просили. Он составил себе мальтийский двор и заказал для лакеев мальтийскую ливрею. Ему привезли частицу мощей Св. Иоанна, которая многие столетия хранилась на острове Мальте; он ее положил в Гатчине и учредил праздник в честь этого перенесения. Не обращая внимания на обеты безбрачия[72], он, сам супруг и отец, окружал себя женатыми мальтийцами. По обычаю гроссмейстеров, ему понадобились оруженосцы. Он их назначил из четырех гвардейских полков… Преображенского… Семеновского… Измайловского и меня из Конной гвардии. Нас нарядили в мальтийские мундиры, и с обнаженными палашами мы окружали государя, когда он шел церемониально или в придворную церковь, или в аудиенц-залу, где между прочим он принял так называемое Мальтийское посольство. Во главе оного находился граф Литта, с которого папа только что снял обет безбрачия и которого брат его кардинал Литта, в то время папский нунций в России, обвенчал с моей теткою. […]

Ничего не было страннее этого переряживания двора русского в мальтийцев. Сам государь поверх носимого им постоянно Преображенского мундира надевал далматик[73] из пунцового бархата, шитый жемчугом, а поверх широкое одеяние из черного бархата; с правого плеча спускался широкий шелковый позумент, называемый «страстями», потому что на нем разными шелками подробно изображены были страдания Спасителя. Слагая императорскую корону, он надевал в этих случаях венец гроссмейстеров и выступал рассчитанным, но в то же время отрывистым шагом…