Ник Барон - Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

В Онеге поднял мятеж русский батальон, которым командовали британские офицеры. Все они были убиты, за исключением полковника Эндрюса, которого забрали в качестве военнопленного в Москву. (Продержав несколько месяцев в заключении, этого офицера по приказу Ленина выпустили и вернули в Англию. Примерно в 1923 году он был убит в гараже, которым владел совместно с покойным бригадным генералом Ф. П. Крозье.)

Эти новости вызвали беспокойство в рядах Мурманской армии, создав дополнительные проблемы для людей, командовавших операцией. Вызвать упадок боевого духа в русских войсках под командованием генерала Прайса никогда не было трудной задачей, а события в архангельских силах лишили их последнего желания воевать, если оно у них когда-нибудь и было. Хотя они еще не достигли стадии открытого восстания, но все время оставались хмурыми и молчаливыми — разительный контраст с довольно высоким боевым духом, который неизменно проявляли наши войска во Франции, даже будучи промокшими, грязными и усталыми.

Позже генерал Прайс сказал мне, что почти всеми своими успехами на юге он был обязан горстке британцев, канадцев и Карельскому Олонецкому батальону, которые никогда его не подводили.

Онега, которую сейчас контролировали крупные силы большевиков, представляла серьезную угрозу коммуникациям генерала Прайса, так как от нее до железной дороги было всего девяносто миль, на протяжении которых враг не встретил бы почти или вообще никакого сопротивления. Его мобильные силы могли быстро продвинуться по прямой дороге на Сороку, ведущей вдоль южного берега Белого моря через Сумский Посад, и атаковать железную дорогу, особенно уязвимую из-за большого количества деревянных мостов. Поэтому я с облегчением получил в начале июля приказ от главнокомандующего выдвинуться в Сумский Посад, большую деревню на берегу реки Сумы. Согласно инструкциям, я должен был организовать отряд из местных жителей и любыми средствами удерживать дорогу на Онегу от наступления на запад сил большевиков. Предоставить мне войска из Кеми не было возможности, однако после уговоров я получил разрешение взять с собой сербский взвод и с помощью различных уловок выпросил гаубичный расчет под командованием капитана Лака. Со мной был лейтенант Менде в качестве переводчика и Григорий, вызвавшийся добровольцем. Мы даже уговорили присоединиться к нам две пулеметные команды с «Льюисами» из гарнизонной охраны Карельского полка и в целом были настроены вполне оптимистично.

Наши наземные силы позже были усилены двумя мощными «морскими охотниками», которые несли по трехфунтовому орудию и пулемету. Они должны были поддерживать нас в районе беломорского побережья, но, к сожалению, действовать они могли только по отдельности — отчасти из-за постоянных поломок в двигателях, отчасти из-за непомерного потребления топлива. На каждом из них стояло по два двигателя мощностью 45 лошадиных сил, и мы считали удачей, если в нужный момент удавалось запустить хотя бы один из двигателей на одном из катеров.

Сумский Посад оказался живописной деревушкой с обычными здесь деревянными домами, раскинувшейся на обеих берегах реки. Части деревни соединялись друг с другом двумя мостами, один из которых, на окраине, был перекинут через пороги, а второй построен напротив церкви на севере. Западный берег реки был крутым, и на его вершине стояла колокольня, с которой окрестности просматривались на три стороны света на много миль. Местность здесь была ровной, безлесной, с возделанными полями. Однако на востоке деревню от леса отделяла лишь полоска земли в милю шириной, в то время как неприятности ожидались именно оттуда.

После обычных приготовлений мы обошли дома, убеждая местных жителей присоединиться к нашим силам. Впрочем, шансов на то, чтобы найти подходящих новобранцев, у нас почти не было, поскольку до нас в этом районе уже поработал полковник Кругляков, набиравший своих «партизан», и прошел набор в Мурманскую армию. Тем не менее нам удалось произвести впечатление на нескольких дюжих женщин и одного мужчину, насчет которого Лак предположил, что мы «выкопали его из могилы на кладбище». Всё же эти усилия принесли свои плоды, и на запрос: «Какова сила ваших новобранцев», присланный по телеграфу из штаб-квартиры главнокомандующего, мы смогли ответить согласно с правдой: «Один ветеран встал под знамена».

Я попросил Григория, чтобы он прислал кого-нибудь из своих прежних подчиненных, покинувших Карельский полк, и через пару дней в расположении нашего отряда появились двадцать пять жизнерадостных и крепких мужчин, с радостью готовых поучаствовать в очередной кампании.

Чтобы найти дополнительных новобранцев, мы с Менде отправились вверх по реке в маленькую деревушку, где, как нам рассказали, еще оставалось несколько мужчин. Нас не обманули, но нам не потребовалось много времени, чтобы понять, почему их обошли стороной наши предшественники. Все четыреста человек, живущие в этой деревне, — мужчины, женщины и дети, которых было немало, — были больны сифилисом, и у большинства из них он уже достиг последних стадий. Внешность их была слишком ужасной для описания; вид этих бедняг вызывал такое отвращение, что нас с Менде долго тошнило, и мы пропустили несколько приемов пищи, прежде чем прошла дурнота, вызванная этим отталкивающим зрелищем.

После этого случая Григорий рассказал, что в этой части страны, которую избегали посещать даже священники, никогда не имелось медицинского обслуживания. По его словам, это был замкнутый круг: изначально распространению болезни способствовали кровосмесительные браки, а сейчас уже сама болезнь принуждала их вступать в браки только между собой.

Наши разведчики хорошо выполнили свою работу, проверив округу и найдя на онежской дороге позицию, на которой благодаря рельефу местности мы получали большое преимущество. На протяжении нескольких миль дорога тянулась между болотом по одну сторону и морем по другую; в одном месте она проходила между двух больших скал, поросших кустарником и невысокими деревьями. Здесь можно было устроить отличное укрытие для наших пулеметных команд и стрелков. Разведчики доложили о приближении вражеских сил, численность которых они оценили в пятьсот человек, включая кавалерию. Была проведена необходимая подготовка, капитан-лейтенанту Джонстону удалось завести двигатели своего морского охотника, и мы стали ожидать появления нападавших.

Едва ли можно найти человека, который бы считал себя командиром и при этом был бы столь же безрассуден и беспечен, как командующий силами большевиков, наступавших по онежской дороге. Он не выслал вперед ни разведчиков, ни авангардный отряд; вместо этого его силы — примерно тридцать конных бойцов, сразу за которыми толпой шла пехота — медленно тащились по дороге шириной примерно семь футов.