Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки

Статистика такова: пострадало более двадцати восьми тысяч домов. Из них более двухсот – детские учреждения, около двухсот – больницы, медпункты и поликлиники. Сто восемьдесят учебных заведений лишились зданий. Но потрясают не эти дорогие потери. Болью сжимается сердце возле маленьких домиков. Вот мать с оглядкой, боясь прикоснуться к стенам, выносит из развалин ящик с посудой. Сынишке, который шагнул вслед за ней, женщина кричит, обернувшись:

– Не подходи, не подходи!..

– Ну скажите хоть что-нибудь… – этот вопрос обращен ко мне – незнакомому человеку.

Что сказать потерявшему кров? Будь он один, легче было бы успокоить. Сейчас человеческая беда – одна на всех. И утешение – одно на всех: «Все живы?.. Дом не надо жалеть. Два-три года – будет новый Ташкент. Со всех сторон идет помощь…»

– Ну, а толчки, неужели не прекратятся эти толчки? Я не могу спать, и мальчишка не спит… – Женщина за руку уводит мальчишку в палатку и уже там гремит побитой посудой…

Палатки, палатки. В парках целые городки. На улицах – новые улицы из палаток. Больше десяти тысяч палаточных «домов». Тут же и магазин в палатке. Тут же столовая – под открытым небом кипит шурпа, дымится плов в большом черном котле. Мальчишка на детском велосипеде. Студентка с санитарной сумкой сидит на табуретке, урывками читает тетрадку с лекциями. Дымит самовар у одной из палаток. По обломку доски стучит домино. Школьница с кипою телеграмм ищет новый ей «дом № 17». Студенты помогают грузить на машины житейский скарб.

Палатки…

Размеры беды и забот огромны. Ошеломляет спокойствие, с каким люди обернули лицо к беде. Я помню пожары в деревне. Одна соломенная крыша горит – плач, суета, паника. Тут же более ста тысяч людей одновременно остались без крыши, и нет даже следов неразберихи и паники, хотя каждый день город слышит десяток, а то и более новых толчков. Город не утратил даже привычного ритма. Работают все до единого предприятия. В театрах идут спектакли. Состоялись все календарные футбольные встречи. На редкость многолюдной была первомайская демонстрация. У одной из палаток за улицей Лахути я познакомился с молодоженами. Мухаммед Нариманов и Люба Колесниченко только что расписались.

– Может быть, стоило подождать?

Я сразу же пожалел о вопросе, потому что ответ был простым и мудрым:

– Подождать? Почему подождать? Мы же раньше наметили. Если поладим сейчас – в другое время сумеем поладить.

Во Дворце бракосочетаний я получил справку: состоялись все свадьбы, назначенные на эти последние десять дней.

Беда не разъединила. Беда соединила людей.

Время прихода бедствия застыло на всех городских часах. Все часы в Ташкенте показывают сейчас одно время: 5 часов 23 минуты. Именно в эту минуту случился первый толчок, и все часы стали одновременно. Ташкентцам стоит сохранить в музее хотя бы один экземпляр этих часов на память о мужестве, с каким город встретил беду. «Как это было?» – этот вопрос я задал многим людям. Вот ответы, записанные в блокнот.

Шараф Рашидов (первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана): Я уже был на ногах, когда случился толчок. Я увидел за краем города зарево. Пока не установлено точно – это было замыкание высоковольтной сети или свечение связано с явлениями в земле. Я позвонил в дом ЦК. Ответил электрик: «Здание цело. Но на шестом этаже бросало из стороны в сторону, бегу вниз…» Я сразу поехал в город. Разрушений было не сосчитать. По городу неслись санитарные машины, кто-то бежал на медпункт, обмотав голову полотенцем, какой-то мужчина бежал с мальчиком на руках. К счастью, как потом оказалось, жертв было немного. Погибло восемь человек. Раненых – более тысячи. Транспортные пути, водоснабжение, электролинии сколько-нибудь заметно не пострадали. Повреждена кое-где телефонная сеть. С гордостью за ташкентцев можно сказать: не было паники. Может быть, час-полтора растерянности, а потом – полная организованность. История знает случаи, когда от паники, от сумятицы, от мародерства люди страдали больше, чем от природного бедствия. Ташкент этого избежал. Все люди в то утро пришли на работу. Некоторые шли пешком за семь километров, некоторые шли с детьми на руках. Спрашиваю одного: «Как дома?» – «Дом разрушен…» Размеры бедствия были ясны в первые же часы. Объехав город, я позвонил в Москву. В тот же день, вы знаете, в Ташкент прилетели Леонид Ильич Брежнев и Алексей Николаевич Косыгин. Они прямо с аэродрома поехали осматривать город.

Зыкова Валентина (врач «Скорой помощи»): Да, это про меня в газете написано. Признаюсь – трусиха, а тут не знаю, откуда взялось. Да разве я одна? Наши девушки в диспетчерской сидели у телефонов, прикрыв голову листами фанеры. Ни один человек не побежал, а ведь у многих дети дома остались…

Юрий Кружилин (журналист): Я проснулся оттого, что сверху с полки упал горшок с цветами. Дребезжала и ползала посуда в шкафу. Дом качался и трясся. Схватил сына под мышку, жену за руку – и вниз. Конечно, журналист – везде журналист. Примечаю, что и как. Выскочил парень в трусах, с аккордеоном. Соседка стоит в нижней рубашке, в резиновых ботах. Когда все улеглось, отвел сына к старикам и скорее в редакцию. Транспорт не действовал. Город шел на работу пешком. В редакцию, как всегда, первыми явились уборщицы. На этот раз, кроме бумаги и пыли, они выносили во двор вороха штукатурки.

Характерные разрушения.

Нариман Нариманов (рабочий-электрик): Мое дело холостяцкое. Выбежал в трусах на улицу. Жив? Жив! Домишко пополам треснул. Черт с ним, думаю. Новый будет. Была бы голова на плечах. Потом вижу, дело не очень веселое. Кто-то стонет за стенкой. В две минуты оделся, завожу «Ижака», привез соседку-старуху в «Скорую помощь», а потом – к родственникам за город. Живы ли? Они там хоть бы почуяли. Даже и не проснулись.

Юрий Турсункулов (милиционер): Я только сменился, лег. И вдруг пошло, как будто на арбе по большим камням. Треск, гул. Ну, думаю, бомба. Человек выскочил из дома напротив. Я к нему: «Что, бомба?» – «Какая бомба, дурак. Землетрясение! Беги от стены!» Но все уже стихло. Сразу – гимнастерку, сапоги, и бегом в отделение. Вам, наверное, уже говорили: вся милиция в полчаса собралась. Бегом ребята бежали, с разных концов города. Прибежали. И сразу – кто куда. Мало ли что может быть в такие часы…

Сулейман Сатыев (начальник отдела уголовного розыска): Я, признаться, думал: во много раз прибавится работенки. Шутка ли: город – больше миллиона людей. Кому беда, а кто на беде поживиться захочет. И вот факты: уголовных преступлений за эти дни в пять раз меньше, чем было. В пять раз! Давайте вместе анализировать: почему? Да, мы сказали: за мародерство и воровство обернем самую суровую грань закона. Это подействовало? Возможно. Но только отчасти, потому что не всегда суровая мера предупредит преступление. К нам на помощь в борьбе за порядок сразу пришли две тысячи комсомольцев. Большая сила. Но главная сила в другом. Беда сплотила людей. Я знаю Ташкент. Честное слово, за эти десять дней мы стали ближе друг другу. У меня двор по соседству. Обычно – ссоры, жалобы друг на друга. А тут гляжу: на одеяле понесли соседа в «Скорую помощь», ребятишек пострадавшего к себе в квартиру забрали…