Анатолий Максимов - Главная тайна ГРУ

Подтолкнуть США к серьезной конфронтации, вплоть до военных действий, означало отвлечь японскую военщину от СССР. И Ахмеров и Павлов искали в Америке человека, который мог бы прислушаться к аргументированным доводам: Японию за разбой в Юго-Восточной Азии следует припугнуть.

Среди связей Ахмерова оказался такой человек — Гарри Уайт, выходец из Литвы и ближайший советник министра финансов США. В свое время, работая в Штатах с нелегальных позиций, Ахмеров заинтересовал собой Уайта, представившись китаистом и знатоком Дальнего Востока.

Павлов вспоминал: «Мы понимали, что Уайт может сделать в Америке то, что мы хотим предложить. Вопрос в том: кто с ним поговорит?» Ахмеров к тому времени был отозван из США по приказу Берии. Поэтому было принято решение: для встречи с высшим правительственным чиновником Г. Уайтом поедет Павлов как приятель «китаиста», белоэмигрант, осевший в Китае. Сам «китаист» все еще в Китае, но у него есть идея: хватит поощрять аппетиты японской военщины. Это значит — американскому правительству нужно договориться со Страной восходящего солнца на следующих условиях: прекращение агрессии и вывод войск с оккупированных территорий в регионе. Это, по мнению «китаиста», путь к надежному миру.

Когда план операции был детально завершен, Павлов доложил его наркому внутренних дел Берии. Дав согласие на ее проведение, нарком, как вспоминает Павлов, приказал готовить операцию в полной тайне и, кроме того, еще подчеркнул: «После операции вы забудете про «Снег» навсегда. И чтобы не осталось никаких следов — ни в едином деле, ни клочка бумаги…». Павлов говорил: «Это был странный приказ, и выполнили его досконально» (Кстати, операция была названа «Снег» в связи с тем, что фамилия Уайт в переводе с английского означает «белый»).

Так, весной 1941 года Уайт получил от «китаиста» «шпаргалку-тезисы», а принесшему ему эту записку Павлову высказал согласие с «идеей» в отношении Японии.

В конце ноября 1941 года японский МИД был встревожен, получив памятную записку от правительства США. Это была известная теперь «нота Хелла» (по имени американского госсекретаря того периода). В Японии требования американцев восприняли как ультиматум: вывод войск из Китая и Французского Индокитая, прекращение поддержки правительства Маньчжоу-Го и выход из Тройственного пакта «Берлин — Рим — Токио».

«Нота» «помогла» «морской партии» в Японии определиться в отношении войны с США на Тихом океане. И японские авианосцы скрытно направились к Гавайским островам. 7 декабря японские самолеты двумя волнами уничтожили американский флот в бухте Пёрл-Харбор.

В Москве, у стен которой только за день до этого началось величайшее контрнаступление, нападение японцев на США воспринято было как весть стратегического значения: вовлеченная в войну Япония больше не сможет напасть на СССР, имея три фронта — в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Теперь они не решатся открыть четвертый фронт в Советском Приморье. Советско-японский фронт на Дальнем Востоке так и не был открыт, и в Битве за Москву участвовали снятые оттуда сибирские дивизии.

И снова в этой акции тайного влияния, как и в операциях 20-х годов, разведка проявила особенности своих действий: предвидение и упреждение намерений противника, а в данном случае — ускорение военной конфронтации между США и Японией с целью ликвидации стратегической напряженности на наших восточных границах.

Другой существенной особенностью акции стала возможность влияния ее на ход Московского сражения, главным достижением которого стала истина и для советского народа и для всего мира: блицкриг Гитлера сорван и «фашистов можно бить!». 

Ярким примером совместной работы разведки госбезопасности и военной разведки стала преемственность в создании и работе в Германии с антифашистской группой «Красная капелла» (1935–1942).

Начало в создании группы (выход на ее первого руководителя) положил военный разведчик Александр Владимирович Островский-Гершфельд (1897–1962). В личном (домашнем) досье ветерана партии с 1918 года, участника Гражданской войны, чапаевца, военного разведчика в предвоенные годы, добровольца-ополченца и гвардии-капитана в годы войны, ученого-историка содержатся сведения о том, что он находился в Германии под дипломатическим прикрытием (1931–1938): секретарь посольства в Берлине, генконсул в Восточной Пруссии и Гамбурге.

В Кёнигсберге он познакомился с Арвидом Харнаком, одним из будущих руководителей подпольной организации «Красная капелла», изучил его и передал на связь сотруднику берлинской резидентуры госбезопасности.

Итак, фактически с середины тридцатых годов советская внешняя разведка начала получать на постоянной основе исчерпывающую информацию из главных государственных ведомств Третьего рейха.

Руководители двух групп патриоты-антинацисты Арвид Харнак («Корсиканец») и Харро Шульце-Бойзен («Старшина») передавали сведения о военно-стратегических планах Германии в Европе и против СССР, о разработке и производстве новых видов вооружения, планах германского командования в битвах за Москву и по блокаде Ленинграда, о проведении операций в районе Сталинграда и о подготовке вермахта к кампании 1943 года.

Арвид Харнак (1901–1942) был выходцем из старинной и известной семьи прибалтийских немцев, в политическом движении с 1919 года на стороне социал-демократов. Во время пребывания в США оформились его коммунистические взгляды (1922–1924). В 1930 году его привлекли к работе в Союзе работников умственного труда при Компартии Германии. В 1935 году, являясь сотрудником германского Министерства хозяйства, пошел на сотрудничество с советской разведкой госбезопасности.

Другой руководитель подпольной организации Харро Шульце-Бойзен (1909–1942) вышел из аристократической семьи потомственного военного и был внучатым племянником и крестником адмирала фон Тирпица. Увлекся социалистическими идеями. С приходом к власти нацистов был арестован, но по протекции друга семьи Геринга освобожден. По рекомендации этого видного нациста пришел в авиацию, окончил летную школу и был зачислен в штаб ВВС Вооруженных сил Германии (контрразведывательный отдел).

В две подпольные группы организации входили видные ученые, военные, промышленники.

В 1939 году связь с Корсиканцем и Старшиной прервалась и была восстановлена лишь в декабре 1940 года. За последующие 20 месяцев от обеих групп «Красной капеллы» в Центр регулярно поступала информация военно-стратегического значения.

В канун войны, в полные тревожного ожидания дни, сведения от организации поступали в Центре к Зое Васильевне Рыбкиной. К этому времени (с 1937 года) существовал в разведке запрет на занятие аналитической работой в стенах штаб-квартиры. И тем не менее Рыбкина за неделю до нападения подготовила простейшую аналитическую записку для доклада И.В. Сталину.