Александр Гарнаев - Аэроузел-2

Тогда Вано Анастасович, для более глубокого выяснения её причин, предложил провести дополнительное исследование. На киле Е-4 был закреплён фотокинопулемёт (или фотоконтрольный прибор — «ФКП»), оставшийся у него ещё с Отечественной войны, когда он служил механиком «Аэрокобры». Смонтировав ФКП на самолёте, его объектив настроили на верхние наружные поверхности крыла, которые обклеили коротенькими ленточками. В этом случае по полученным снимкам, сделанным в испытательном полёте, на режимах увеличения углов атаки, можно было бы наглядно увидеть картину возникновения и развития явлений срывного обтекания на крыле.

Когда была начата подготовка машины к этим экспериментам, Вано Анастасович решил лично поучаствовать в ней. Приехав опять на ту же лётную станцию, он взял в руки линейки, кисть, банку с чёрной краской и, забравшись на крыло, начал рисовать разметку для ленточных наклеек. Неожиданно для обоих, его застал за этим занятием всё тот же начальник лётной станции и, в недоумении, промолвил:

— Ты что это малюешь?

Вано Анастасович с присущим ему неизменным юмором ответил:

— Теперь здесь будем резать.

— Так там же проходит лонжерон и весь силовой набор!

— Ничего, мы — автогеном…

Слушал я эту историко-авиационную хохму, а сам воочию представлял совсем недавний мой рядовой испытательный полёт на МиГ-29…

Нужно было выполнить ряд несложных маневров для оценки эффективности небольшой защитной шторки, установленной перед выпуклым стеклянным колпаком специального оптико-локационного прицельного оборудования в носовой части самолёта. Работа была несложная, но результат требовалось получить в кратчайшие сроки. Эффективность защиты определялась путём сравнения (с фото-документированием) внешнего вида наносимой на этот стеклянный колпак сеточки рисок — до полёта и после него, соответственно: в одних вариантах без защитной шторки, в других — с ней.

И вот я, сидя в кабине, запрашиваю запуск. Работаем на одной из военных баз, поэтому здесь — не дома: чуть не успел в запланированное время — никаких тебе переносов, вылезай из кабины. Назначенное время уже выходит, а сеточку на колпаке всё никак не дорисуют: уж очень кропотливая, тонкая работа.

Тут, поняв разом всю остроту ситуации, стоящий неподалёку заместитель Главного конструктора Вано Анастасович Микоян, срывается с места, прямо в парадном костюме залезает верхом на нос моего самолёта и, взяв в руки баночку с краской, помогает ведущему инженеру Сергею Остапенко разрисовывать злосчастный колпак. Рядом наизготовку, ожидая окончания их «художеств», стоит с фотоаппаратом наперевес служебный фотограф. Мне же Вано Анастасович энергично машет рукой:

— Закрывай фонарь, Саша, начинай запуск!

И вот живописная, в разных смыслах, картина: я, закрыв фонарь, начинаю запускать двигатели, а на носу моего самолёта распластался в парадном костюме заместитель Главного конструктора, подаёт разрисовывающему стеклянный колпак ведущему инженеру баночку с краской!…

Тогда мы всё же успели слетать, в срок выдали отчёт. Ну а как будем жить дальше?… — Вот это и есть не дающее мне покоя «что-то» номер два.

Вано Анастасович Микоян рассказывал о ходе разработок и обобщении результатов проводимых нами нынешних испытаний новых многоцелевых истребителей — опытных машин, в которые вложены годы огромного труда наиболее передовых, высокоинтеллектуальных творческих коллективов. Эти машины олицетворяют всё самое совершенное, что ещё реально может быть создано в нашем кризисном обществе, они могут вполне успешно конкурировать с любыми, самыми передовыми иностранными образцами.

Любому здравомыслящему человеку сейчас уже совершенно ясно, что мифу глобального противостояния двух полярных антагонистических миров на одной планете пришёл конец, а следовательно, отпала необходимость вооружаться буквально до зубов. Но при этом очевидно также, что для обеспечения как обороноспособности страны, так и её экономических интересов, необходимо сконцентрироваться на создании высокотехнологичного, высокоточного, и конкурентоспособного вооружения. Перспективная прибыль от сделок с ним на внешнем рынке может исчисляться сотнями процентов!

Ну а коль не успеем мы — успеют другие. В любом случае, если какое-то государство имеет потребность в вооружении, она, так или иначе, будет удовлетворена.

Да и наш минимально необходимый уровень обороноспособности, в отличие от ранее существовавшего, гипертрофированного, куда более выгодно поддерживать за счёт относительно небольшого количества передового, эффективного, постоянно совершенствующегося вооружения в руках немногочисленных, но отлично подготовленных, высокооплачиваемых профессиональных военнослужащих.

Как же могут не понимать этого те чиновники, которые фактически разваливают как нашу армию, так и уникальные коллективы предприятий оборонного комплекса, заставляя их заниматься, вместо своего основного дела, разработкой и выпуском грушерезок, скороварок и тому подобного, гордо при том именуя всё это популярным словом «конверсия»! Да, интересно — найдётся ли в нынешнем бардаке (прошу прощенья за вульгаризм) достаточно здравомыслия для недопущения окончательного развала созидательных творческих коллективов, сконцентрировавших в себе квинтэссенцию интеллектуальной элиты нашего общества?…

май 1991 г.

1945 — 1951 г.г.

Передо мной лежит странная тетрадь из серо-коричневой грубой бумаги.

Странная из-за этой бумаги — аккуратно нарезанных из цементных мешков, сшитых суровой бечёвкой, листов. Там, где люди «содержались» без элементарных человеческих прав, в том числе — «без права переписки», другой бумаги не было. Странная также из-за двух фотографий, находящихся в ней: на одной, приклеенной в самом начале и датированной октябрём 1945 года — улыбающийся(?) человек в тюремной(!) робе. Но этой улыбке, мимически обозначенной лишь положенным растягиванием губ, кричаще противоречит выражение муки в бесконечно глубоком взгляде. На другой, сделанной в 1967 году и вложенной внутри тетради — он же в парадном костюме, с орденами и Золотой Звездой Героя. Это — Юрий Александрович Гарнаев. Между двумя этими снимками дистанция в двадцать два года, но не сразу можно точно оценить, на котором из них он выглядит моложе. Это словно два совершенно разных человека!

Особенно же странна эта тетрадь тем, что в ней написано чернилами. Это… стихи! Некоторые из них зашифрованы. Ключ к шифру, написанный на обрывке газеты, вложен здесь же…