Юрий Галенович - Великий Мао. «Гений и злодейство»

В-третьих, Мао Цзэдун исходил из необходимости соблюдения принципа паритетности сторон, «соответствия калибров»; он хотел, чтобы все соответствовало законам и юридическим нормам, чтобы все «выглядело достойно, красиво, привлекательно». Обладая философским направлением ума, Мао Цзэдун был склонен к обобщениям высокой степени и зачастую чрезвычайно сложные вещи сводил к очень сжатым и внешне простым формулировкам, прибегал к весьма конкретным зримым образам; таким образом, при первом взгляде все становилось ясным. На сей раз он применил формулировку следующего содержания: будущий документ, то есть договор между КНР и СССР, должен был стать «приятным на вкус и на взгляд». Эта формула и относилась к категории такого рода высокой степени обобщений и в то же время была классическим образцом чрезвычайно конкретной образности. По мнению китайского автора, неудивительно, что Сталин так и не мог взять ее в толк, с начала и до конца. А ведь на самом-то деле после того, как сначала был выработан проект, а затем был подписан и сам китайско-советский договор о дружбе, союзе и взаимной помощи, все пришли в восхищение и только изумленно восклицали: «Ну, ты только посмотри! Разве это не та самая вещь, которая «приятна на вкус и на взгляд»?» «Приятна на вкус» именно потому, что в нее вложено самое реальное содержание; роль этого договора заключалась в том, что он обеспечивал здоровое развитие Нового Китая в условиях, когда он не подвергался агрессии. «Приятна на взгляд» именно потому, что этот документ был прекрасен по форме, благодаря чему люди во всем мире могли увидеть, что Новый Китай и СССР, две великие социалистические страны, вступили между собой в союз, оказывали друг другу помощь и состояли в дружбе, выступали против агрессии, способствовали миру во всем мире, расширяли влияние социализма. Для того чтобы добиться этой цели, и было необходимо вести переговоры и заключать договор таким образом, чтобы калибр представителей с обеих сторон был одинаковым, чтобы все здесь соответствовало нормам международного права и международной практике, обычаям. Поэтому-то когда Сталин пошел на уступки и согласился заключить договор, предложив, чтобы свои подписи под ним поставили он сам и Мао Цзэдун, Мао Цзэдун все-таки не согласился с ним. Он улыбнулся, покачал головой и сказал: «Вы – председатель Совета министров, а я – не премьер. Поэтому у нас с вами разные калибры. А что до подписания документа, то я хотел бы вызвать своего премьера». Сталин принял мнение Мао Цзэдуна.[296]

Главное, на что хотелось бы обратить внимание в данном случае, – это на то, что в КПК – КНР извращают положение дел, утверждая, что Мао Цзэдун был инициатором заключения советско-китайского договора 1950 г., что Мао Цзэдун сам предложил его основные принципы и заставил Сталина пойти на уступки и заключить договор.

На самом же деле Сталин был инициатором заключения договора между СССР и КНР, ему долго пришлось вынуждать Мао Цзэдуна согласиться на переговоры по этому договору и вообще на то, чтобы в принципе подписать такой договор, и в конце концов Сталин добился согласия. Он вынудил Мао Цзэдуна пойти на подписание в 1950 г. договора между СССР и КНР о дружбе, союзе и взаимной помощи.

Вернемся, однако, к беседе Мао Цзэдуна с Молотовым и Микояном 2 января 1950 г.

Мао Цзэдун улыбнулся. Он зажег сигарету и, покуривая, стал загибать пальцы, производя свои подсчеты: «Я дам телеграмму, которая будет в Пекине 3 января. Чжоу Эньлаю на подготовку пять дней. Следовательно, он выедет из Пекина 9 января. 11 дней будет ехать на поезде. 19 января прибудет в Москву. С 20 января до конца месяца, то есть примерно в течение десяти дней, будут проходить переговоры и будут подписываться разного рода договоры и соглашения. В начале февраля мы с Чжоу Эньлаем возвратимся на родину».[297]

Молотов и Микоян приняли подсчеты Мао Цзэдуна. Затем они все вместе обсудили программу дальнейшего пребывания Мао Цзэдуна в СССР, которая предусматривала посещение Мавзолея Ленина, поездку в Ленинград, в город Горький, различные экскурсии. После этого Молотов и Микоян отправились докладывать о результатах беседы Сталину.

В высказываниях Мао Цзэдуна в ходе этой беседы был важный пункт, который либо не захотели заметить, либо не заметили и не поняли Молотов и Микоян. Неизвестно, существует ли запись беседы с Мао Цзэдуном, сделанная Молотовым и Микояном. Поэтому ответить на этот вопрос трудно.

Что же касается позиции Мао Цзэдуна, то думается, что он далеко не случайно подчеркнул тезис о том, что считает необходимым пересмотреть все те договоры, которые были подписаны Китаем с империалистическими государствами. Учитывая то, что к тому времени, когда Мао Цзэдун делал эти высказывания, все договоры (не носившие характер документов о территориальном размежевании и о границах), считавшиеся (и в Китае, и на Западе) неравноправными, были уже отменены, аннулированы и заменены новыми, нужно сказать, что, следовательно, Мао Цзэдун имел в виду существовавшие между Китаем и другими странами и подписанные обеими сторонами в прошлом договоры о границе, в том числе и о территориальном размежевании и о границе с Россией. Мао Цзэдуну такая постановка вопроса давала возможность в дальнейшем говорить, что он ставил территориальный вопрос и вопрос о границе перед Сталиным или его представителями, причем ставил его как условие подписания нового двустороннего договора о дружбе и союзе. Таким образом, Мао Цзэдун подтвердил позицию китайской стороны и на переговорах 1924 г., и при Чан Кайши. Более того, тем самым он, говоря о том, что новый договор должен будет заменить прежний договор, то есть договор 1945 г., фактически ставил вопрос и о пересмотре принятого в 1945 г. решения в отношении Монголии.

Молотов и Микоян предпочли не касаться всех этих вопросов. Они доложили о предложениях Мао Цзэдуна Сталину. Возможно, они даже не упомянули о тех тонкостях, которые содержала позиция Мао Цзэдуна и о которых речь шла выше. Сталин также не стал (нельзя исключать и того, что это было сделано намеренно) реагировать на эти высказывания Мао Цзэдуна.

На практике получилось следующее. Мао Цзэдун как бы зарезервировал свою позицию – позицию, которая дублировала тезисы китайской стороны, повторявшиеся на протяжении всей первой половины XX века. Фактически Сталин и Мао Цзэдун предпочли, учитывая реальную ситуацию и насущные интересы обеих наций, да и свои собственные интересы, сосредоточиться на подготовке нового договора о союзе и дружбе (не затрагивавшего позиций сторон по вопросу о принадлежности территорий и о границах), соответствующих частных соглашений, оставляя как бы на будущее сложные вопросы двусторонних отношений, касавшиеся территориального размежевания (в том числе и вопроса о статусе Монголии) и границ.