Алексей Буторов - Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер

Пьетро деи Ротари. «Портрет великой княгини Екатерины Алексеевны». 1761 (?) ГТГ.

Весьма осведомленный историк Д. Н. Бантыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей» сообщает, что «много путешествующий в молодые годы князь Н. Б. Юсупов был снабжен рекомендательными письмами от Императрицы Екатерины Второй к разным Европейским Государям»[80].

С разрешения Екатерины и с ее рекомендательными письмами весной 1774 года Николай Борисович отправился в свое первое длительное путешествие по Европе. С небольшими перерывами продлилось оно почти двадцать лет, хотя кто мог догадаться об этом в те весенние дни…

Краткую историю жизни четырех сестер князя Юсупова читатель уже знает. Сестры были старше брата, как водится, тискали и ласкали его в детстве, но особого воздействия на жизнь князя не оказали, скорее наоборот, младший брат постепенно становился старшим в роде, главой семьи. Николай Борисович являлся образцовым семьянином, ко всем своим племянникам и племянницам высказывал всегдашнюю приязнь, старался, по возможности, помогать им. Кажется, ценили это не все…

«Портрет герцогини Е. Б. Бирон». Гравюра.

Тарелка с портретом герцогини Е. Б. Бирон. 1827–1835 гг. Печатальщик Степан Сергеев. Фаянс. Завод князя Н. Б. Юсупова в Архангельском. ГМУА.

Митава Дворец герцога Бирона Фотогр 1900-х гг.

В конце мая 1774 года князь Юсупов посетил свою любимую сестру Евдокию Борисовну в Митаве, в Курляндии, где «застал ее в добром здравии» — у герцога Бирона еще не начались припадки белой горячки[81].

Из Митавы Николай Борисович уехал в Лейден, где специальным курсом университетских лекций, а затем традиционным большим путешествием по Европе завершилось его блистательное образование.

Петербургский Английский клуб играл немалую роль в жизни князя Юсупова, поэтому клубной истории посвящается специальная глава, предшествующая описанию заграничного путешествия Николая Борисовича.

«Портрет Ф. Гарднера, основателя Санкт-Петербургского Английского собрания». Литогр. из журнала «Всемирная иллюстрация».

Последняя четверть XVIII века в России — время активных духовных поисков. Результатом их стали не только объединения «просвещенных» людей типа масонских лож, но и клубы. Первые и старейшие среди них — Московский и Петербургский Английские клубы. Ряд позднейших «мыслителей» хотели видеть в клубных сообществах продолжение сообществ масонского толка или собрание лиц строго определенных сословий, например дворян, но история русской культуры свидетельствует о том, что Английские клубы стали прообразами будущего гражданского общества России, а вовсе не отделениями лож «свободных каменщиков». Другое дело, что членство в клубе вовсе не препятствовало состоять в ложе отдельным его членам — это было их личное дело.

Думается, читателю история Петербургского Английского собрания или клуба известна мало. Во избежание путаницы поясню, что в официальном порядке Английский клуб Петербурга носил название собрания, тогда как в обыденной жизни чаще говорили клуб.

Первая и последняя дореволюционная книга о клубе вышла в 1870 году к столетию его основания тиражом в 400 экземпляров и в продажу не поступала.[82] Мною собрано довольно большое количество материалов по истории Английских клубов дореволюционной России, равно как и вообще клубного движения, но публикация всего этого — дело отдаленного будущего. В настоящем издании помещается лишь небольшой очерк клубной истории.

Клубы дореволюционной России появились как продолжение клубных традиций Англии XVII века. В нашу страну они стали проникать в первые десятилетия 18-го столетия, но прижились и обрели законную форму существования лишь в начале правления императрицы Екатерины Великой.

Русско-английские связи ко времени царствования императора Петра Великого насчитывали уже не одно столетие. Однако только при Петре I иностранцы получили возможность жить непосредственно в среде русского общества, тогда как до этого все «немцы» («немые», не владеющие русским языком), особенно неправославного вероисповедания, обязывались проживать на территории России в своеобразных «чертах оседлости», созданных по типу московской Немецкой слободы, где им, кстати, разрешалось строить собственные молельные дома.

Появление первых русских клубов связано с англичанами. Сохранились сведения о «Великобританском монастыре», или «Бенго-коллегии», существовавшем во времена Петра I. Великий государь усердно посещал «коллегию». Члены этого «клуба» по экстравагантности поведения мало чем отличались от насельников иных католических монастырей эпохи Возрождения, но кое-кому и сегодня хочется вывести клубную историю России именно из этого сообщества весьма оригинальной ориентации.

Выходцев с «туманного Альбиона» в России во второй половине 18-го столетия обитало совсем немного. Известно, что англичане народ очень консервативный, придерживающийся раз и навсегда установленных порядков и обычаев. В каком бы конце света они не жили, везде старались создать собственные, английские клубы. Эта давняя традиция сохранялась на протяжении не только XVIII или XIX, но и XX века. Важно отметить, что английские клубные традиции в России прежде всего оказали влияние на формы проведения досуга. Так, в Москве во второй половине XVIII столетия действовал не только Английский клуб, но и Английский вокзал (тогда писали Воксал)[83].

Мне неизвестно, из посуды чьего производства едят члены Санкт-Петербургского Английского клуба сегодня во время торжественных обедов. Я же при работе над этими страницами пью чай из чашки, которая сделана на заводе отца-основателя Санкт-Петербургского Английского собрания Франца Яковлевича Гарднера в Вербилках. Именно так звали в России энергичного английского купца, приехавшего в Петербург еще в царствование Елизаветы Петровны, в 1746 году. Созданный Гарднером завод — Вербилки — старейшее подмосковное фарфоровое предприятие.

Английский клуб оказал Гарднеру весьма существенную помощь в налаживании деловых связей, в получении заказов на изготовление относительно крупных партий фарфора. Гарднер-предприниматель и общественный деятель, основатель Английского клуба, пользовался большим доверием в обеих столицах. Благодаря связям в Английском клубе ему были заказаны замечательные парадные сервизы для Императорского Двора, получившие название в честь российских орденов — Георгиевский, Андреевский, Александровский и Владимирский и предназначенные для парадных обедов кавалеров, удостоенных этих наград. Заказы оказались весьма значительными. Так, самый большой, Владимирский сервиз, насчитывал 140 кувертов и стоил громадные деньги — 15 тысяч рублей.