Борис Зюков - Командир сильных духом

По шоссе Ровно - Костополь двигались три подводы, на которых разместились партизаны, одетые кто как придется, но с белыми нарукавными повязками полицейских. На первой ехал Кузнецов в форме гитлеровского офицера. Вся эта "процессия" представляла обычную для оккупированных районов картину: полицаи во главе с фашистским офицером направляются в какое-то село громить жителей за непокорность.

Кузнецов зорко всматривался в мчавшиеся навстречу машины. Так продолжалось часа три. Но вот показалась большая, комфортабельная легковая машина. Кузнецов привстал и осмотрелся вокруг: на шоссе больше никого не было видно. Он поднял руку. Партизаны приготовились. Приходько, сидевший рядом с Кузнецовым, соскочил с подводы и, едва машина миновала его, швырнул под задник колеса гранату - блестящий "опель-адмирал" свалился в придорожный кювет. В автомашине оказалось два гитлеровских офицера: начальник отдела рейхскомиссариата майор граф Гаан и имперский советник связи Райс из Берлина.

В портфеле Райса среди многочисленных секретных бумаг оказалась топографическая карта, на которой были детально нанесены все пути сообщения и средства связи гитлеровцев на территории Украины. Изучая эту карту, Кузнецов обратил внимание на линию, которая начиналась между селами Якушинцы и Стрижевка, в десяти километрах западнее города Винницы, и шла на Берлин. При допросе Райса выяснилось, что линия эта обозначает многожильный подземный бронированный кабель. Таким образом, добытая карта при сопоставлении с уже полученными разведывательными данными помогла уточнить местонахождение ставки Гитлера на восточном фронте под Винницей...

Райс принял Кузнецова за немецкого офицера, предавшего своего фюрера и начавшего сотрудничать с партизанами, настолько безукоризненно он играл свою роль.

Только теперь Медведев решил, что Пауля Зиберта можно отправлять в Ровно.

А тем временем немцы не дремали: над партизанским лагерем как-то появился вражеский самолет-разведчик, следовало ожидать после него бомбардировщиков. Поэтому подыскали место для нового лагеря, примерно в километре от старого. Ночью отряд перебазировался туда. Медведевцы тщательно замаскировались. С рассветом фашистские самолеты стали бомбить старый лагерь. Они разворачивались на очередной заход над новым лагерем, но его так и не заметили, а старый смешали с землей.

После этого случая Медведев почти ежедневно стал выделять группу бойцов для устройства ложных лагерей. Группа отходила за 8 - 10 километров от настоящей стоянки и строила там ложные шалаши, жгла костры из сырых дров, чтобы дыма было побольше. Когда появлялся вражеский самолет-разведчик, "декораторы" уходили. Летчик всегда успевал отметить на своей карте нужный квадрат леса и вызывал бомбардировщики. Те аккуратно сваливали свой груз на пустые шалаши, а фашистские газетенки после вовсю трубили о разгроме еще одной партизанской базы.

4

В начале осени разведчики встретились с командиром небольшой местной группы партизан Николаем Струтинским. В эту группу входили отец Николая Владимир Степанович, братья Георгий, Владимир и Ростислав и еще несколько человек. Люди эти изъявили желание присоединиться к "Победителям", и вскоре вся семья - мать Николая Марфа Ильинична, младшие братья и сестры стали медведевцами. Для отряда такое пополнение оказалось чрезвычайно полезным. Будучи исконными местными жителями, Струтинские великолепно знали районы Ровенской области, во многих селах и городах у них были родственники и многочисленные знакомые.

Вскоре после этого на разведку в Ровно были посланы десантник Николай Приходько, являвшийся тоже местным жителем, и Николай Струтинский. В Ровно у Приходько жил родной брат Иван с женой. Они сразу согласились помогать партизанам. Николай Струтинский пробыл в городе свыше двух недель и добился значительных успехов: он связался с рядом людей, заручился их согласием помогать медведевским разведчикам и достал через них образцы документов, по которым партизаны могли свободно ходить в город. К этому следует добавить, что Николай Струтинский вскоре наловчился блестяще вырезать из резины любые немецкие печати и штампы, был бы только образец.

В отряде имелась трофейная пишущая машинка. На ней можно было печатать по-латыни, а всевозможные печатные бланки добывали подпольщики, связанные с немецкими учреждениями и типографиями. Таким образом наладилось изготовление фиктивных гитлеровских документов. Они, естественно, использовались в самых различных операциях сотни раз и, насколько известно, не подвели ни одного разведчика. В отряде даже ходила шутка Николая Струтинского, что "наши документы лучше настоящих".

Незадолго до октябрьских праздников отряд перебазировался на новые места, ближе к Ровно: теперь до города по тропам и лесным дорогам было девяносто километров. Наступила пора появиться там и Кузнецову: судя по донесениям разведчиков, обстановка в городе сложилась относительно спокойная.

- Вы разведчик, - напутствовал Медведев Николая Ивановича, - ваше дело добывать данные о гитлеровцах. А это куда труднее, чем поднять шум на улице. И еще: от вас потребуется величайшее самообладание. Играя роль фашистского офицера, вам придется черт знает с кем водиться, строить на лице приятную мину в тот момент, когда захочется своими руками задушить палача.

Вместе с Кузнецовым отправился Владимир Степанович Струтинский. У него в двух десятках километров от города проживал на хуторе родственник Вацлав Жигадло, у которого можно было остановиться и передохнуть перед въездом в "столицу".

Проложили до Ровно и запасной маршрут, организовали базы для смены коней и отдыха связных. На каждой из них стояло по паре лошадей, на которых в обычные дни хозяева хутора работали. Партизаны приезжали к ним примерно раз в неделю. Пока перекусывали в доме, хозяин в клуне перепрягал лошадей. Подкрепившись, на свежих конях отправлялись до следующей базы. Там тоже меняли лошадей и на рассвете добирались до хутора, где жил Жигадло.

Первый раз Кузнецов пробыл в городе недолго, но остался поездкой очень доволен: его появление не вызвало никаких подозрений, значит, по-настоящему перестроился на немецкий лад. После этого он стал часто наезжать в Ровно, обычно с Николаем Струтинским или Николаем Приходько. Останавливался либо у Ивана Приходько, либо у Казимира Домбровского родственника Струтинских, польского патриота, пылавшего ненавистью к оккупантам. Кузнецов стал знакомиться с фашистскими офицерами - в столовых, ресторанах, магазинах. Мимоходом, а иногда и подолгу беседовал с ними. В то время они были не на шутку встревожены слухами о том, что армия Паулюса под Сталинградом на грани катастрофы.