Юрий Скуратов - Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России

— Откуда эта кассета, о которой вы столько говорите? Как она добыта? Каким путем? Она же не может быть предметом обсуждения ни в суде, ни для следствия! Вы что, сами ее снимали?

Розанов замолчал. Придя в себя, попробовал объяснить, но не тут-то было.

— На чем вы тогда строите систему обвинения?

Розанов и на этот вопрос не смог ответить.

В общем, кремлевский номер не прошел: Королева поддержало большинство членов комиссии: нужно дождаться решения Мосгорсуда, заседание которого было назначено на 15 октября, а потом уж принимать свое решение.

Все считали, что в этой ситуации президент вряд ли внесет на заседание Совета Федерации вопрос о моей отставке. Но вечером 12 октября Ельцин этот вопрос внес. Пронесся слух, что 60 сенаторов уже поставили свои подписи под письмом о моей отставке.

Ночь я не спал. Любой на моем месте не спал бы… Утром, приехав в Совет Федерации, я узнал, что список сенаторов состоит не из 60, а из 23 фамилий — совместные усилия Администрации Президента и руководства прокуратуры дали смешной результат. Я почувствовал себя увереннее.

Началось заседание. Выступили всего несколько человек, как вдруг Строев объявил, что дискутировать нет смысла, все ясно, надо голосовать. Я спустился со своего места вниз, подошел к председательскому столу и попросил слова.

— У нас здесь не дискуссионный клуб, — довольно резко отозвался Строев.

Но тут туляк Игорь Иванов, руководитель регламентной группы Совета Федерации, резонно заявил:

— При освобождении Генерального прокурора от должности его выступление обязательно!

Строев нехотя дал мне десять минут. Пожалуй, именно в этот момент я первый раз в жизни почувствовал себя настоящим политиком. Вот основные тезисы моего выступления:

«Некоторые тут ожидали, что я вновь подам прошение об отставке.

Этого не произойдет.

Написать такое заявление — значит уступить шантажистам, а по сути — преступникам…

Написать заявление — значит согласиться с применяемыми по отношению ко мне методами. Узаконить, если хотите, произвол, вседозволенность кремлевской администрации и президентского окружения.

Написать заявление — значит создать прецедент для подобной расправы в будущем для любого государственного и политического деятеля. И прежде всего — вас.

Уйти в отставку — значит показать, и прокурорской системе прежде всего, что с прокурором в России можно сделать все что угодно… Что нужно не бороться с беззаконием и несправедливостью, а уступать им. Повторяю: прошения об отставке не будет. Это моя принципиальная позиция…

То, что творится и продолжает твориться со мной, и то, что происходит и на ваших глазах, позволяет сделать неутешительные выводы. Основной из них такой: в нашем отечестве, оказывается, возможно все — любая провокация, любой шантаж, нарушение элементарных требований закона — если этого требуют интересы кремлевского окружения.

…Оказалось возможным втянуть в конфликт во имя политической цели, а по сути спасения от ответственности высокопоставленных фигур, Федеральную службу безопасности, Министерство внутренних дел, подтолкнув эти структуры на использование неправовых методов и средств, фальсификацию материалов, а также Генеральную прокуратуру, в очередной раз представившую вам недостоверную, явно тенденциозную справку… Можно, оказывается, использовать всю мощь государственного механизма, чтобы раздавить человека, пусть и Генерального прокурора, который осмелился посягнуть на святая святых, хотя я сделал только то, что мне полагалось по должности, по закону.

…Я хочу разъяснить членам Совета Федерации свою позицию по уголовному делу. Думаю, что сейчас уже ясно всем — попытка привлечь меня к уголовной ответственности полностью провалилась. За полгода бригаде следователей при поддержке МВД и ФСБ так и не удалось найти ни одного, так сказать, приличного факта, чтобы предъявить мне обвинение.

Почему-то в справке не указано, что есть другое уголовное дело, возбужденное по моему обращению. И я там признан потерпевшим по этому делу. Там имеются факты, которые опровергают этот материал, которые показывают, что все признания были получены путем шантажа, угроз и давления. Почему об этом вам не говорят?

…Идет целенаправленный процесс превращения Генеральной прокуратуры, следственных и оперативных подразделений МВД и ФСБ в послушные, управляемые не законом, а волей Администрации Президента учреждения, которые выполнят любой, подчеркиваю, любой политический заказ, если это понадобится.

…И последнее. На апрельском заседании Совета Федерации, несмотря на весь драматизм моего положения, я в силу необходимости соблюдения следственной тайны и служебной этики не мог подробно объяснить вам истинные причины желания президента и его администрации любой ценой устранить меня от занимаемой должности.

Сейчас, когда информация о возможной причастности президента и его семьи к коррупции, о наличии зарубежных счетов, об использовании в личных целях денежных средств сомнительных коммерсантов, получающих подряды на реконструкцию Кремля, и многое-многое другое стало достоянием не только российской, но и мировой общественности, думаю, вам ясно, что в вопросе о моей отставке основным является личный интерес президента и его семьи.

Иначе говоря, маски сброшены. Ситуация предельно упростилась. Или мы вместе с вами попытаемся остановить вал коррупции и спасти остатки авторитета нашей страны в мировом сообществе (а я готов работать при вашей поддержке), или Совет Федерации пойдет дорогой, намеченной ему кремлевскими коррупционерами. Выбор за вами, уважаемые члены Совета Федерации.

Благодарю вас за внимание».

Я почувствовал, что выступил удачно. Как мне потом сказали, эта речь добавила мне примерно 25 голосов.

Даже Лужков, обычно скупой на похвалу, и тот заметил:

— Я впервые слышал речь настоящего Генерального прокурора.

А дальше было голосование с ошеломляющим результатом: 98 — против отставки, 52 — за отставку, 2 — воздержались.

Особое бешенство у кремлевских «горцев» вызвала моя фраза насчет «возможной причастности президента и его семьи к коррупции». Уже на следующий день начался крик, что, дескать, это — клевета, заявление политикана и прочее. Администрация обратилась в Генпрокуратуру с предложением возбудить уголовное дело в отношении Скуратова за клевету. А через несколько дней меня пригласили на допрос в Генпрокуратуру, где поинтересовались: что я имел в виду под словом «семья»?

— Только то, что подразумевает гражданско-правовое понятие: семья — это ячейка общества.