Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

В общем, после окончания работ по устройству тяжелых блиндажей и усовершенствованию и приведению в порядок 2-й линии обороны, в связи с естественными сильными оборонительными свойствами позиции, существует полная уверенность в отбитии атак противника на нашем участке.

Общее протяжение участка (свыше 8 верст) заставляет иметь большие частные резервы, каковыми являются один батальон на правом участке и два батальона на левом.

Можно предположить, что, усилив их в период артиллерийской подготовки двумя батальонами из дивизионного резерва, мы будем в состоянии остальными двумя оказать помощь в том пункте, где это окажется необходимым, так как трудно предположить, чтобы на всем сплошь большом фронте противником велась действительная серьезная атака; природные же оборонительные свойства позиций не дадут возможность демонстративным атакам развить серьезный успех.

Bp. командующий дивизией

26 августа я был обрадован приездом ко мне моей сестры, племянницы Н. Н. Шебашевой и моего большого друга Н. В. Евреиновой. Т. к. в Юревичах, где стоял штаб дивизии, я не счел возможным их поместить, считая это небезопасным – в 3-х верстах от позиции, а кроме того я никогда не одобрял, когда семьи жили при штабах и в местах расположения частей передовой линии, поэтому я их устроил в Богодуховском отряде близ дер. М. Жуховичи в 3 верстах от меня.

Сестры очень предупредительно пошли навстречу моему желанию и отлично устроили их, отведя им целую комнату, которая у них пустовала. Таким образом я был совершенно покоен за них, они были окружены и лаской и заботой, приезжая ко мне, когда у меня было свободное время.

Получив депешу об их приезде, я поехал в автомобиле на ст. Замирье в верстах 20 от нас, встретил их и отвез в Богодуховский отряд. Встреча была необыкновенно радостная. Они провели, таким образом, неделю. Каждый день приезжали ко мне или я приезжали к ним, как только я бывал свободен. Чины моего штаба во главе с начальником штаба оказывали им большое внимание, они несколько раз то обедали, то ужинали у нас, раз в штабе устроили вечеринку с танцами, пригласив сестер двух наших отрядов, слушали музыку и пение наших сибиряков-стрелков. Особенно хороши были песенники 27-го полка, пели они исключительно сибирские песни, полные грусти, тоски, но чрезвычайно музыкальные.

Один раз я был с ними в 28-м полку у обедни. Полк этот стоял в резерве в лесу, но очень близко от позиции в 1½-2 верстах, был чудный день, походная церковь была сооружена очень красиво из еловых и сосновых ветвей, священник служил очень благоговейно, хор певчих пел безукоризненно. Весь полк был выстроен покоем среди деревьев. Шла обедня, а невдалеке слышны были разрывы снарядов, несколько шрапнелей разорвались над лесом и в довершение всего над нами реяли немецкие аэропланы. Эта обедня при такой обстановке произвела на меня особенное впечатление. После обедни я обратился к полку с несколькими словами напутствия, т. к. им предстояло в этот день сменить, на весьма серьезной позиции, 25-й полк.

25 августа этот полк, отошедший в резерв, праздновал свой полковой праздник. Был молебен и парад, на котором присутствовали Рагоза и командир корпуса генерал Трофимов. Парад сошел блестяще, по окончании его в офицерском собрании состоялся завтрак, сопровождаемый целым рядом состава.

Накануне этого дня мы получили приказ главнокомандующего фронтом Эверта, отданный им 22 августа, накануне годовщины принятия государем на себя Верховного командования:

«Завтра 23-го августа истекает годовщина с того исторического дня, когда государь император с твердой верой в милость Божию и непоколебимой уверенностью в свои войска и в конечной победе соизволил принять на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий, призывая всех нас исполнить наш святой долг защиты родины до конца и не посрамить земли Русской, вступив в Верховное командование. Его величество принес с собой счастье своим доблестным и верным войскам, минувший год ознаменовался решительным переходом успеха на нашу сторону и целым рядом блестящих побед над врагом.

Приказываю отслужить завтра в частях вверенной вам армии молебствия, призывая Божие благословение на горячо любимого нашего августейшего Верховного главнокомандующего вознося Господу Богу горячие благодарения за дарованные нам под мудрым водительством его императорского величества победы и моля о ниспослании нам конечного одоления над врагом. Государю же нашему и его августейшей семье здравия и сил на многие лета и счастья видеть Россию возвеличенной и процветающей под державным скипетром его величества. Приказ этот прочесть во всех частях и командах. Эверт».

Мои оставались до 2 сентября, навещая меня ежедневно, я их возил то в какой-нибудь полк, то на батарею, побывали и на наблюдательном пункте, осматривая немецкое расположение. Кроме того, т. к. моя сестра в течение целого ряда лет работавшая по Красному Кресту очень интересовалась постановкой лечебного дела, то мы посетили и лазареты нашей дивизии, а затем она уже без меня побывала и в двух лазаретах своих общин, Евгениевской и Александринской, попечительницей коих она состояла.

Время до 2 сентября прошло быстро и незаметно, с грустью я с ними расстался. Испросив разрешение на отлучку в Минск, куда мне необходимо было проехать по делам для дивизии по части снаряжения, я выехал вместе с ними на автомобиле прямо до Минска и устроил их в прямом вагоне на Петроград.

Проводив их, я пробыл в Минске два дня. За это время я успел справиться довольно удачно со всеми делами для дивизии, был в штабе фронта, являлся генералу Эверту и сделал еще несколько визитов. Все были удивительно любезны и предупредительны. Заехал я и в госпиталь Евгениевской общины, где главным врачом состоял Н. И. Раевский[468], очень хороший хирург, я с ним был давно знаком, будучи очень близок с семьей его жены, он мне в подробности показал весь свой лазарет, от которого я не мог не остаться в восторге; меня поразила не только безукоризненная чистота, но и все устройство, согласно последним указаниям науки.

Ha другое утро, в 10 час. я выехал обратно с одним из офицеров штаба 7-й дивизии Губановым[469] и, заехав по дороге к командиру корпуса, вернулся к себе в Юревичи.