Русские горки - Дубов Юлий Анатольевич

– Брось, – даже обиделся Платон. – Этого не может быть. Ты ведь знаешь, где он работает.

– Хорошо. В Кремле работает. А документы у него откуда? На улице нашел?

Платон посмотрел, как Ларри лениво обрезает кончик у сигары, аккуратно проводит горящей спичкой по всей ее длине, потом медленно раскуривает, погружаясь в клубы дыма, и сказал:

– Между прочим, это вариант. Есть над чем подумать.

– Нет, – очень тихо сказал Ларри. – Не надо думать.

И прикрыл глаза, будто засыпая.

В клубной комнате Платона воцарилась тишина. Платон, не отрывая глаз, смотрел на дремлющего Ларри. Потом, словно восприняв телепатическую волну,произнес:

– Ладно, Витюша, спасибо тебе. Ты иди отдыхай, а то уже утро скоро. Мы тоже сейчас поедем.

– Ну что? – каким-то извиняющимся голосом спросил он у Ларри, когда за Виктором захлопнулась дверь. – Опять что-то не так?

На мгновение Платон поймал сверлящий взгляд желтых глаз Ларри, а потом они снова исчезли в облаке сигарного дыма.

– Ты очень умный, – промурлыкал Ларри, – очень... Ты же знаешь, как я к тебе... Ты гений. Но ты иногда делаешь такие вещи... Такие неправильные. Зачем ты при нем, – Ларри кивнул на дверь, – при нем про такое говоришь? Он тебе может в чем-то здесь помочь? Он тебе здесь ни в чем не может помочь. Тогда зачем ему нужно знать лишнее? Он засвечен. С кем имеем дело, мы знаем. Зачем рисковать? Когда ему начнут яйца дверью зажимать, он долго молчать будет?

– Но ведь это же Витька все разнюхал. Ты что думаешь, он дальше сам не в состоянии додумать?

– А зачем ему знать, что мы с ним согласны? – спросил Ларри, изучая тлеющий кончик сигары. – Он додумался. Мы не согласились. И кончили на этом. А потом – если по сути, то все не так.

– Не понял.

– Брось, слушай. Ты ведь сам мне говорил, кто стоит за этой затеей с льготами. Ясно же, что эти... в машине... и в доме... работали на него.

Так на фига ему устраивать возню с танками и пожарами? Если что не так – вызвал к себе. Туда вошли, обратно не вышли. Согласен со мной?

– Пожалуй, согласен, – медленно кивнул головой Платон.

– Конечно, ты со мной согласен. Потому что это правильно. И потому что это наш единственный шанс. Понимаешь почему? Если бы это "папа" сделал, нам конец. Сегодня нам против него не вытянуть. А если это кто-то другой устроил, а "папе" подбросили туфту, тогда совсем другое дело. И тогда, если в правильном месте спросить, откуда, мол, подлинники документов, да вот эту бумажку показать, – он поддел пальцем записку Федора Федоровича, – может очень даже красиво получиться. Я правильно говорю?

Платон задумался и вдруг расхохотался, запрокидывая голову, как в молодости.

– Господи! – сказал он. – Бедный Вася. Уже второй раз нарывается. Я бы на его месте повесился.

– Правильно говоришь, – пошевелил усами Ларри. – Я бы тоже на его месте повесился. Знаешь, чего я боюсь?

– Чего?

– Боюсь, что он сейчас не повесится. Придется еще поработать. Слушай, давай по рюмке выпьем. Я привез из Германии классный французский коньяк. Просто офигительный. Эй! – крикнул он, не оборачиваясь. – Принесите сюда бутылку... Которую я привез. И рюмки.

Созданный Платоном "мозговой центр" замыслил атаку на Завод по двум основным направлениям. Первое было стратегическим и предполагало обмен акций Завода на акции СНК, за которые были выручены живые деньги. Второе направление являлось вспомогательным – часть ценных бумаг СНК обменивалась на ваучеры, гениальное изобретение Анатолия Чубайса. В нужный момент предполагалось выбросить эти ваучеры на чековый аукцион и скупить на них приличный пакет заводских акций.

Но штурм все не начинался. Не получалось со штурмом. Как говорил один очкастый умник из "мозгового центра", для такой операции в стране малость не хватает народонаселения. Катастрофически недоставало живых денег. Народ, быстро ощутивший, что ваучер не так-то просто обменять не то чтобы на две обещанные "Волги", а даже на две поллитры, в нарастающих количествах попер ваучеры в фондовые магазины СНК. "И вправду, Коль, чего я туда деньги понесу? Ежели за ваучер тоже акцию дадут".

К целевой установке, определенной в семьдесят миллионов долларов, не удалось приблизиться даже наполовину. Компьютеры "мозгового центра", отслеживая динамику продаж, оптимистично предсказывали дальнейший рост. Но предупреждали при этом, что поступление наличных вот-вот сойдет на нет.

А это не просто ставило под удар всю затею. Дело обстояло намного серьезнее. Если ты собрал с народа деньги и задачу решил, и пусть не ту, которую декларировал, но все-таки решил, – и собранные деньги, начав работать, станут приносить вкладчикам хоть что-то, – это одна история. А вот если деньги собрал, а задачу не решил, то получается совсем другой коленкор. Тридцать миллионов долларов – это три миллиона вкладчиков. А ну как они в один прекрасный день придут и спросят – где бабки? Выпиской с банковского счета никого не успокоишь.

Три миллиона вкладчиков, как говаривал тот же очкастый умник, это много. Это, прямо скажем, до хера.

И тогда Платон, все взвесив и скрестив на обеих руках пальцы, дал команду: начинаем крутить деньги. На все про все – два месяца. К августу семьдесят лимонов должны лежать на столе. И чтобы ни копейки не пропало. Деньги, имейте в виду, не наши!

Марк возликовал. Пусть не удалось контролировать Виктора. Пусть Ларри не подпускает его к машинам на пушечный выстрел. Зато здесь наконец-то настоящее дело. Что значит крутить деньги? Это значит – выстраивать схемы. А уж что умеем, то умеем.

Возглавляемое Марком подразделение перешло на круглосуточный режим работы. Два человека непрерывно звонили по телефонам, выясняя эффективность краткосрочных инвестиций. Специально нанятые девочки вгоняли добытую информацию в компьютеры. Зеленый от недосыпа Марк, бешено тараща слипающиеся глаза, орал на инфокаровских программистов, поносил их за непонятливость и грозился поотрывать всем гениталии.

Тем временем Ларри без шума изъял из кассы СНК десять миллионов, мгновенно превратил их в машины, сбросил Пете Кирсанову сто тысяч на рекламную кампанию и через три недели положил на место уже тринадцать миллионов. Плюс миллион "Инфокару".