Последняя ночь - Воронов Никита

— Нет, почему же? Бывает, — поддержал эксперта пропитанный с вечера алкоголем Бубен. Сам он компьютерными играми не увлекался, но поданная реплика лишний раз подтверждала, что неисправимые оптимисты встречаются даже среди представителей самых что ни на есть циничных профессий.

В этот момент мощные динамики «пентиума» выдали в окружающее пространство раскатистый грохот взрыва. И сразу же, перекрывая его предельные децибелы, зашелся в отчаянном стоне неудачливый игрок, только что сменивший перед монитором Дениса…

— О-о! У-а-а, с-сука!

Это прозвучало так искренне, так натурально… Столько неподдельной боли было в этих звуках — можно было подумать, что бедолаге по-настоящему оторвало напрочь и ноги, и то, что между ними.

— Теперь я!

— Слушайте, имейте совесть…

— Ладно, погоди, сейчас он, а потом…

— Ты чего толкаешься? Оборзел, молодой?

Не достигнув привычной критической отметки суета вокруг компьютера неожиданно стала стремительно затихать. Удивленный Нечаев перевел взгляд с отчего-то притихших коллег на дверь кабинета — и сразу понял, в чем дело.

— Здрас-сте…

В проеме грузно маячила фигура начальника отдела — в форме, при всех регалиях.

— Детский сад, — констатировал он сквозь зубы. — Вам что, больше делать нечего?

Сотрудники поспешно рассредоточились по помещению, в руках зашелестели казенные бумаги, лица приняли выражение глубокомысленной готовности к трудовым свершениям.

Кое-кто из особо нервных непостижимым образом начал просачиваться мимо грозного шефа в коридор.

— Убрать сейчас же эту гадость в камеру вещественных доказательств! И опечатать. Ясно? — Шеф перевел так и не оттаявший взгляд на Дениса и Александра Ивановича: — Готовы?

— Так точно! — отрапортовал за обоих эксперт.

— Поехали.

Он развернулся на месте — строго по уставу, через левое плечо — и растаял в холодном сумраке коридора прежде, чем оскорбленный человеческим невниманием «пентиум» выпустил ему в спину короткую злую очередь…

Через несколько минут они уже сидели в чисто вымытых по поводу предстоящего визита «жигулях» на заднем сиденье, радом с заместителем шефа по оперработе. Сам начальник, естественно, расположился впереди.

— В Прокуратуру!

За время пути никто не проронил ни слова, только один раз водитель что-то уточнил у соседа, но что именно — Денис не расслышал. Очевидно, речь шла о выборе маршрута.

Ну и ладно! Собственно, все положенные наставления он уже получил сполна — неоднократно и заблаговременно.

Наконец машина припарковалась в. раду «волг» с престижными милицейскими номерами и еще более начальственных иномарок.

— Вроде успели?

Первым ступил на заплеванный тротуар у дороги эксперт-криминалист, демонстрируя свою относительную независимость от спутников.

— Без нас не начнут…

И действительно, без них не начинали.

— Ну, пронеси Господи!

Для любого сотрудника милиции любить прокуратуру по меньшей мере противоестественно. Оперативники поопытнее считают коллег из высокой надзорной инстанции тупыми бездельниками и продажными канцелярскими крысами, те в свою очередь относятся к подопечным с неистребимым подозрением и значительной долей брезгливости.

Однако изредка, какая-нибудь из ряда вон выходящая акция криминального мира вдруг будоражит общественное мнение, и тогда руководителям правоохранительных органов ненавязчиво напоминают, что деньги им платят вовсе не за внутриведомственные дрязги, а за то, что принято называть «беспощадной борьбой с преступностью». Немедленно создается совместный штаб, на телеэкранах сурово хмурятся и надувают щеки руководители оперативно-следственных групп, кого-то не того хватают, а потом выпускают без лишнего шума…

При этом прокуратура старается по возможности равномерно распределить груз ответственности и всю черновую работу на плечах безответных «смежников», оставляя себе лишь тяжелое бремя славы в случае оперативно-следственного успеха.

Так вышло и на этот раз.

Вслед за коллегами Денис поднялся по широкой, кроваво-красной ковровой дорожке, распластанной снизу вверх но мраморной лестнице времен расцвета империи.

— Проходите! — Молодая, но уже не прилично раздавшаяся секретарша даже не сочла необходимым поздороваться. Она высокомерно тряхнула задницей и развела в стороны массивные резные створки высокой двери.

— Спасибо.

В такой кабинет Нечаев входил впервые. Это помещение было даже как-то неудобно называть кабинетом — скорее, парадный зал, более подходящий для подписания мирных межправительственных соглашений или чьей-то безоговорочной капитуляции.

Потолок со старинной позолоченной лепкой, музейные кресла с высокими спинками вокруг обтянутого сукном стола, опадающие на окна тяжелые шторы…

Когда-то, еще при царе, здесь сидел товарищ, то есть заместитель, министра юстиции. Потом его сменили другие «товарищи» — они быстро вошли во вкус имперской роскоши, благодаря чему интерьеры помещений почти не пострадали в ходе национализации, коллективизации, электрификации и контрибуций.

Много чего видели и слышали эти стены. Наивных революционеров-максималистов сменили по-новому вышколенные аппаратчики, сизоватый дымок трубочного английского табака постепенно вытеснил запах пайковой махры…

А в тридцать седьмом далекий предшественник нынешнего хозяина кабинета, шумно прихлебывая крепкозаваренный чай, подписывал бесконечные расстрельные списки «врагов народа». Впрочем, через некоторое время и его самого навсегда увели отсюда молчаливые ребята в штатском.

И хотя было это не так давно, последующие поколения прокуроров сменяли друг друга уже почти без кровопролития.

— Присаживайтесь.

Нельзя сказать, чтобы нынешний обитатель этих хором совсем уж не соответствовал окружающей его обстановке — холеный, прилично одетый, с проплешиной на макушке и даже в очках. Отсутствие породы сказывалось, пожалуй, только в непомерно массивной шее и характерной для большинства тайных бытовых алкоголиков нездоровой припухлости век.

— Здравствуйте! — ни к кому персонально не обращаясь, ответил начальник территориального отдела милиции. Одернув китель, медленно опустился в одно из ближайших кресел.