Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)

– Но зачем кому-то могло понадобиться похищать письмо и оставлять его в доме?

– Я не уверен в том, что кто-то его похищал.

– Но как же оно исчезло из шкатулки?

– Я не уверен, что оно вообще исчезало из шкатулки.

– Мистер Холмс, вы выбрали очень неудачное время для шуток. Уверяю вас, в шкатулке его нет.

– Вы проверяли шкатулку с утра вторника?

– Нет, в этом не было необходимости.

– Вы ведь могли не заметить его.

– Поверьте, это невозможно.

– Но я в этом не уверен. Насколько мне известно, такое иногда случается. В шкатулке, очевидно, лежат и другие бумаги, может быть, оно затерялось среди них?

– Оно лежало сверху.

– Может быть, кто-то тряхнул коробку, и оно переместилось.

– Нет! Нет! Я вынимал все!

– Но это очень легко проверить, Хоуп! – сказал премьер-министр. – Прикажите принести шкатулку.

Министр позвонил в звонок.

– Джекобс, принесите мою шкатулку. Это просто смешно! Мы теряем время. Но, если уж вы так настаиваете… Благодарю вас, Джекобс, поставьте ее сюда. Ключ от нее я всегда ношу с собой на цепочке от часов. Посмотрим, что лежит в шкатулке. Письмо от лорда Мерроу, отчет Чарльза Харди, меморандум из Белграда, записка о русско-германских хлебных пошлинах, письмо из Мадрида, записка от лорда Флауэрса… Боже мой! Что это? Лорд Беллинджер! Лорд Беллинджер!

Премьер-министр выхватил из его рук голубой конверт.

– Да, это оно… И конверт не вскрыт. Хоуп, поздравляю вас.

– Спасибо! Спасибо! Господи, какая тяжесть свалилась с моих плеч. Но каким образом… Невозможно! Мистер Холмс, вы – маг! Волшебник! Как вы узнали, что оно там?

– Убедился, что оно не может быть ни в каком другом месте.

– Я не верю своим глазам! – Он помчался к двери. – Где жена? Я должен сказать ей, что все закончилось. Хильда! Хильда! – его голос уже звучал на лестнице.

Премьер внимательно посмотрел на Холмса.

– Сэр, – сказал он, – здесь ведь не все так просто, как кажется. Каким образом письмо вернулось в шкатулку?

Улыбнувшись, Холмс отвернулся от этого пристального взгляда.

– Простите, но у нас тоже есть свои дипломатические тайны, – сказал он, взял шляпу и направился к двери.

– Давайте думать буду я, – резко оборвал меня Шерлок Холмс.

Мне всегда казалось, что я наделен просто ангельским терпением, но должен признать, что это язвительное замечание меня сильно задело.

– Знаете, Холмс, – сухо произнес я, – вы порой становитесь просто несносны.

Он был слишком занят своими мыслями, чтобы сразу ответить на мое замечание. Подперев голову рукой, он сидел над нетронутым завтраком и рассматривал небольшой листок бумаги, который только что достал из конверта. Потом он взял конверт, поднес к свету и очень внимательно осмотрел его с обеих сторон.

– Это почерк Порлока, – задумчиво произнес он. – Да, я почти не сомневаюсь, это почерк Порлока, хотя до сих пор мне его приходилось видеть всего пару раз. Характерная прописная «Е» с интересным завитком сверху… Но, если это Порлок, дело должно быть исключительной важности.

Холмс скорее размышлял вслух, чем обращался ко мне, но слова его так меня заинтересовали, что я даже позабыл об обиде.

– А кто это – Порлок?

– Порлок, Ватсон, это nom-de-plume[4], всего лишь способ обозначить себя, но за ним скрывается ловкая и сноровистая личность. В предыдущем письме он честно признался, что это не настоящее его имя, и даже предложил мне разыскать его среди миллионов жителей этого огромного города. Но Порлок сам по себе не интересен. Интересен тот великий человек, с которым он связан. Представьте себе рыбу-лоцмана рядом с акулой или шакала, который всюду следует за львом… Да все, что угодно, незначительное, что сопровождает нечто большое. И не просто большое, Ватсон, но опасное… в высшей степени опасное и зловещее. Его я представляю себе таким. Я вам когда-нибудь рассказывал о профессоре Мориарти?{106}

– А, это тот ученый преступник, который так же знаменит среди жуликов, как…

– Не заставляйте меня краснеть, Ватсон! – смущенно махнул рукой Холмс.

– Я хотел сказать: как и совершенно неизвестен обычным людям.

– Браво, Ватсон! Браво! – воскликнул Холмс. – Я вижу, вы уже научились язвить. Нужно будет придумать, как от этого защищаться. Но то, что вы называете Мориарти преступником, с точки зрения закона является клеветой… И в этом заключается непостижимость ситуации! Величайший комбинатор всех времен, организатор и вдохновитель всех самых жестоких и коварных преступлений, злой мозг криминального мира, разум, который мог бы вершить судьбы наций… Вот какого масштаба этот человек! Но перед законом он настолько чист, более того, ведет такой незаметный и совершенно законопослушный образ жизни, что его не то что нельзя обвинить, он сам бы мог привлечь вас к ответственности за только что произнесенные слова и получить вашу годовую пенсию в качестве возмещения за клевету, попранное достоинство. Это ведь он является автором той самой знаменитой «Динамики астероида», книги, которая поднимается к таким высотам чистой математики, что, как выяснилось, в научном мире не нашлось никого, кто мог бы дать ей достойную критическую оценку. И на такого человека вы наговариваете! Несдержанный на слова доктор и ставший жертвой клеветнических нападок профессор – вот какие роли были бы вам уготованы. Говорю вам, это гений, Ватсон. Но ничего, дайте мне время, я и до него доберусь.

– О, как хотел бы я это видеть! – в порыве воскликнул я. – Но вы говорили об этом человеке, Порлоке.

– Ах да… Человек, которого мы знаем под именем Порлок, – это одно из звеньев цепочки, ведущей к его великому спутнику. И, честно говоря, не самое надежное. Но это единственное слабое звено, которое я нашел.

– Но ведь прочность любой цепи измеряется прочностью самого слабого звена.

– Совершенно верно, дорогой Ватсон! Именно поэтому Порлок так важен. Кое-какие зачатки добра, еще оставшиеся в его душе, плюс десять фунтов, которые я время от времени ему подбрасываю на всякий случай, – в результате я пару раз получал от него предварительные сведения о планах преступников… Бесценные сведения, которые дают возможность предвидеть и предотвратить преступление, а не помогают раскрыть его. Не сомневаюсь, если бы у нас был ключ к шифру, мы бы выяснили, что его письмо как раз из разряда таких предостережений.

Холмс положил записку на оставшуюся неиспользованной тарелку, я встал, подошел к нему и посмотрел на это необычное послание. Вот что я увидел: