Дороти Сэйерс - Где будет труп

Уимзи в отеле не оказалось, а расспросы привели суперинтенданта к миссис Лефранк, где обнаружился не только Уимзи, но и инспектор Ампелти. Они сидели вместе с Гарриет в комнате, где раньше жил Поль Алексис. Все трое были, казалось, заняты игрой в слова. Везде валялись книги, а Гарриет читала присутствующим словарь Чемберса.

— О, здравствуйте, суперинтендант! — воскликнул Уимзи. — Присоединяйтесь! Уверен, наша хозяйка будет счастлива вас видеть. Мы тут совершаем открытия.

— В самом деле, милорд? И мы тоже — во всяком случае, этот юноша, Ормонд, кое-что, так сказать, нашарил.

Он принялся рассказывать. Ему не терпелось на ком-то проверить версию. Ампелти хмыкнул. Уимзи схватил карту, листок бумаги и стал прикидывать расстояния и время. Завязалось обсуждение. Заспорили о скорости конского бега. Уимзи сказал, что, возможно, недооценил способности гнедой кобылы. Он собрался одолжить животное у хозяина, чтобы провести эксперимент.

Гарриет молчала.

— А вы что думаете? — вдруг спросил ее Уимзи.

— Думаю, это полная ерунда.

Глейшер рассмеялся.

— Интуиция мисс Вэйн против, — сказал он.

— Это не интуиция, — возразила Гарриет. — Интуиции не бывает. Это здравый смысл. Художественное чутье, если хотите. Все эти теории неверны. Они искусственны, высосаны из пальца.

Глейшер снова засмеялся:

— Ну, это выше моего понимания.

— Вы, мужчины, — продолжила Гарриет, — позволяете себе увлекаться цифрами и расчетами и забываете, о чем, собственно, идет речь. Но все это совершенно безжизненно. Трещит по всем швам. Это как… как плохой сюжет, выстроенный вокруг неудачной идеи. Вы вбили себе в головы, что тут должны быть замешаны Уэлдон, лошадь и Перкинс — не важно как. А когда приходите к противоречию, то говорите: «Ну ничего, что-нибудь придумаем. Заставим его сделать то, заставим сделать это». Но нельзя заставлять других делать что-то для вашего удобства — в жизни, по крайней мере. Зачем вам вообще надо задействовать всех этих людей?

— Вы же не станете отрицать, что тут многое требует объяснения, — сказал Ампелти.

— Конечно, масса всего требует объяснения, но все ваши объяснения слишком невероятные. Кто так планирует убийство? Они у вас получаются в одном слишком хитрые, а в другом слишком глупые. Каким бы ни оказалось объяснение, оно будет проще. Шире. Просторнее. Понимаете? Вы просто сочиняете дело, вот и все.

— А ведь и правда, — поддержал Уимзи.

— Согласен, все это сложновато, — признал Глейшер, — но если мы не сочиним дело против Уэлдона, Шика и Перкинса, или двоих из них, или кого-то одного — против кого тогда сочинять? Против большевиков? А этот Перкинс как раз большевик, или коммунист, впрочем, какая разница, и если замешан он, тогда и Уэлдон тоже, раз у них взаимное алиби.

— Да, я знаю. Но у вас все дело вот так слеплено. Сначала вам надо обвинить Уэлдона, потому что он хочет получить деньги своей матери, и вы говорите, что Перкинс — его сообщник, поскольку обеспечивает алиби для Уэлдона. А теперь вам надо обвинить Перкинса, потому что он коммунист, и вы говорите, что Уэлдон — его сообщник, поскольку обеспечивает алиби для Перкинса. Но обе эти теории не могут быть верны. И откуда Уэлдон и Перкинс друг друга знают?

— Мы еще не закончили наводить справки.

— Да, но где бы они могли познакомиться? Школьный учитель с Тоттенхэм-корт-роуд и фермер из Хантингдоншира. Когда? Где? Разве есть хоть тень подобья?[176] А что касается Шика, то у вас нет ничего — ничего, что связывало бы его с кем-то из них. И если он говорит правду, то нет ни единого доказательства, что Алексис не покончил с собой. В любом случае, чтобы доказать факт убийства, вам нужно доказать, что Шик был знаком с убийцей, а пока что не найдено ни малейшего следа связи между ним и Уэлдоном либо Перкинсом.

— Не получал ли Шик писем? — спросил Уимзи у Ампелти.

— Ни строчки. Во всяком случае, с тех пор, как к нам пришел.

— Что до Перкинса, то мы скоро получим о нем сведения, — заверил Глейшер. — Он попал под машину, выпал из игры — конечно, его сообщники были сбиты с толку не меньше нас. Не исключено, что где-то его ждет целая кипа писем — по адресу до востребования, в каком-нибудь городе.

— Вы все настаиваете, что это Перкинс, — запротестовала Гарриет. — Вы правда думаете, что Перкинс проскакал без седла на лошади вдоль берега и бритвой перерезал человеку горло до самой кости?

— А что? — спросил Ампелти.

— Куда ему!

— «Куда мне!» — сказал Валет. Это было верно — ведь он был бумажный[177]. Я не видел этого типа, но признаю: по описанию он безнадежен. — Уимзи усмехнулся. — А с другой стороны, меня дружище Генри принял за завсегдатая ночных клубов.

Гарриет скользнула взглядом по его худым ногам и спортивной фигуре.

— Не напрашивайтесь на комплименты, — сказала она холодно. — Все знают, что ваша вялость напускная и что своими артистичными пальцами вы на самом деле можете завязать узлом кочергу. Перкинс обрюзгший, шея у него цыплячья, а руки висят как плети. — Она повернулась к Глейшеру. — Перкинс не годится в головорезы. Когда вы подозревали меня, и то было убедительнее.

Глейшер моргнул, но удар выдержал.

— Да, мисс. В пользу той версии многое говорило.

— Конечно. Почему, кстати, вы от нее отказались?

Казалось, чутье подсказало Глейшеру, что он ступает по тонкому льду.

— Ну, она была немного, скажем так, слишком очевидной, а кроме того, мы не нашли никакой связи между вами и покойным.

— Вы очень мудро поступили, наведя справки. Ведь вы обо всем знали только с моих слов, так ведь? А сделанные мной снимки говорили о том, что я человек хладнокровный. И мое прошлое довольно-таки… назовем его богатым.

— Именно так, мисс. — Взгляд суперинтенданта совершенно ничего не выражал.

— А кого, к слову, вы обо мне расспрашивали?

— Вашу уборщицу.

— О! Вы подумали, что она знает, была ли я знакома с Полем Алексисом?

— По нашему опыту, — отвечал Глейшер, — уборщицы обычно знают такие вещи.

— Верно. И вы правда больше меня не подозреваете?

— Разумеется, нет!

— На основании характеристики, данной уборщицей?

— И дополненной, — проговорил суперинтендант, — нашими собственными наблюдениями.

— Понятно.

Гарриет пронзила Глейшера взглядом, но такими методами его было не пронять — он любезно улыбнулся в ответ. Уимзи, слушавший разговор затаив дыхание, решил, что невозмутимый полицейский заслуживает первой премии за проявленный такт. И обронил непринужденное замечание: