Артур Дойл - Приключения Шерлока Холмса. Мой друг, убийца (сборник)

– Могу ли я узнать, на какой срок вы хотите взять ссуду?

– В следующий понедельник я должен получить крупную сумму денег и погашу ссуду вместе с теми процентами, которые вы посчитаете нужным назначить. Однако для меня крайне важно получить деньги немедленно.

– Я был бы рад сию же секунду без дальнейших переговоров выдать вам эти деньги из своего собственного кошелька, – сказал я, – если бы сумма не была столь велика. Поскольку мне придется действовать от имени фирмы, то я, имея обязательства перед партнером, вынужден даже в вашем случае соблюсти все меры деловой предосторожности.

– Я вас прекрасно понимаю. – Он взял черный квадратный футляр марокканской работы, который поставил рядом с креслом, когда садился. – Вы, несомненно, слышали о берилловой[24] диадеме?

– О, это же одно из самых ценных национальных достояний империи! – воскликнул я.

– Именно. – Он раскрыл коробку, и я увидел, что внутри на мягком алом бархате лежит названное им бесценное украшение. – Здесь тридцать девять крупных бериллов, – сказал он. – Стоимость золотой оправы, в которую они вставлены, не поддается исчислению. Это изделие по самым скромным подсчетам стоит вдвое больше суммы, которую я прошу. Я готов оставить ее у вас в качестве залога.

Я взял протянутую мне диадему и в некоторой растерянности посмотрел на своего блистательного клиента.

– Вы сомневаетесь в ее стоимости? – спросил он.

– Что вы, нет. Меня только беспокоит…

– Имею ли я, так сказать, моральное право оставлять такую вещь у вас? Об этом можете не думать. Подобная мысль мне бы не пришла в голову, если бы я не был полностью уверен, что через четыре дня смогу забрать ее. Это ведь всего лишь формальность. Охрана у вас надежная?

– Абсолютно.

– Вы видите всю глубину моего доверия к вам, мистер Холдер. Разумеется, оно не беспочвенно и основывается на том, что я о вас слышал. Я рассчитываю не только на то, что вы не допустите возникновения каких-либо слухов вокруг этого дела, но, в первую очередь, на то, что сумеете обеспечить полнейшую безопасность и сохранность диадемы, потому что мне не нужно вам говорить, какой разразится скандал, если с ней что-нибудь случится. Любое ее повреждение может быть приравнено к пропаже самой диадемы, так как других таких бериллов во всем мире просто нет, и, следовательно, заменить их невозможно. Впрочем, я оставляю ее вам с полной уверенностью, что с ней ничего не случится. В понедельник утром я лично заеду за ней.

Видя, что мой посетитель уже хочет уходить, я без лишних слов вызвал кассира и дал указание выплатить клиенту пятьдесят тысяч фунтов банкнотами по тысяче фунтов. Когда я остался в своем кабинете один на один с драгоценным футляром, стоящим передо мной на столе, я с ужасом подумал, какая ответственность теперь ляжет на мои плечи. Можно не сомневаться, что, поскольку я имею дело с национальным достоянием, если хоть что-нибудь произойдет с этой вещью, тут же поднимется ужасный скандал. Я, признаться, даже пожалел, что вообще взял на себя эту ответственность. Но что-либо изменить было уже невозможно, и, заперев диадему в своем личном сейфе, я вернулся к работе.

Вечером мне в голову пришла мысль, что не годится оставлять столь дорогую вещь у себя в кабинете. Банковские сейфы уже не раз взламывали, поэтому полностью рассчитывать на то, что эта беда обойдет стороной меня, было опрометчиво. В каком ужасном положении окажусь я, если это произойдет! И тогда я решил, что буду до понедельника постоянно держать ее при себе, чтобы можно было в любую секунду проверить, все ли благополучно. Я вызвал кеб и, прихватив драгоценность с собой, поехал домой в Стритем[25]. Спокойно вздохнул я лишь тогда, когда отнес футляр наверх и запер у себя в бюро в туалетной комнате.

Теперь, мистер Холмс, несколько слов о моих домашних. Я хочу, чтобы вы четко представляли положение вещей. Начну со слуг. Конюх и слуга-подросток спят не в доме, поэтому их можно сразу исключить. Три горничные работают в моем доме уже много лет, и их абсолютная надежность вне подозрений. Четвертая – Люси Парр, работает у меня всего несколько месяцев, она добра, трудолюбива, и я всегда был ею доволен. Люси – очень привлекательная девушка, поэтому вокруг дома иногда крутятся ее поклонники, но это – единственная неприятность, которая возникла за все время ее работы у нас. В остальном мы считаем ее вполне положительной девушкой.

Теперь о семье. Семья у меня так невелика, что мне не придется о ней долго говорить. Я вдовец и имею единственного сына. Артур всегда приносил мне одни лишь огорчения. Я уверен, что мне в этом винить, кроме себя самого, некого. Мне говорят, что я разбаловал его. Так, скорее всего, и есть. Когда умерла моя дорогая жена, я подумал, что, кроме него, мне теперь некого любить. У меня сердце обливалось кровью, когда улыбка хотя бы на секунду сходила с его лица. Я выполнял любые его желания. Наверное, для нас обоих было бы лучше, если бы я относился к нему строже, но ведь я хотел как лучше.

Естественно, я мечтал, чтобы он стал продолжателем моего дела, да только не было в нем ни деловой хватки, ни желания идти по моим стопам. Он очень своенравен, совершенно необуздан, и, если честно, я боялся доверить ему распоряжаться большими суммами денег. Еще в юности он вступил в один аристократический клуб. Он был обаятельным юношей, поэтому вскоре близко сошелся со многими членами клуба, привыкшими не считать денег и жить на широкую ногу. У них он научился играть в карты на большие суммы и просаживать деньги на скачках. Сколько раз он являлся ко мне и умолял дать денег, чтобы рассчитаться с очередным долгом чести! Неоднократно он пытался вырваться из этой порочной компании, но всякий раз влияние его друга, сэра Джорджа Бэрнвелла, оказывалось сильнее, и он возвращался.

Знаете, я и не удивляюсь, что мой сын попал под влияние такого человека, как сэр Джордж Бэрнвелл. Дело в том, что Артур часто приводил его в мой дом, и после этих встреч я ловил себя на мысли, что сам не могу противиться его обаянию. Он старше Артура, намного опытнее, что видно сразу, объездил, кажется, весь свет и все повидал. К тому же он исключительный рассказчик и человек огромной внутренней энергии. Хотя, когда он уходил и я начинал думать о нем спокойно, освободившись от его чар, я вспоминал тон его разговора, его циничные высказывания и понимал, что этому человеку нельзя доверять. Это не только мое мнение, так же думает моя маленькая Мэри, которая, как любая женщина, прекрасно разбирается в людях.

Она – единственная, о ком осталось рассказать. Мэри – моя племянница, но, когда пять лет назад погиб мой брат и она осталась совсем одна, я удочерил ее и с тех пор относился к ней как к дочери. Она – лучик солнца в моем доме. Милая, добрая, изумительно красивая, к тому же прекрасная домохозяйка, а еще она нежная, тихая и чуткая. Она и в моих делах главная помощница, можно сказать, моя правая рука. Не знаю, что бы я без нее делал. Только в одном она воспротивилась моей воле. Мой мальчик любит ее всем сердцем и уже дважды сватался к ней, но оба раза она ему отказала. По-моему, если кто-то и может вернуть его на путь истинный, то только она, и этот брак изменил бы всю его жизнь. Но увы! Теперь уже об этом думать поздно… Слишком поздно!