Морис Леблан - Красный шарф

— Как это называть? — буркнул Ганимар вне себя. Он мгновенно достал револьвер и направил его прямо в лицо своего противника.

— Руки вверх! — крикнул он.

Люпэн лишь пожал плечами.

— И снова ляп!

— Руки вверх, говорю тебе!

— И снова ляп. Твоя машинка не сработает.

— Что-что?

— Твоя экономка, старуха Катерина, — на моей службе. Сегодня утром, пока ты пил кофе с молоком, она подмочила патроны.

Ганимар яростным жестом сунул револьвер в карман и бросился на Люпэна.

— А дальше что? — спросил тот, останавливая его ударом ноги под коленку.

Их платье почти соприкасалось. Взоры с вызовом скрестились, как у врагов, готовых стереть друг друга в порошок.

Но битва так и не началась. Воспоминания о прошлых схватках делали битву бесполезной. Ганимар, сохранивший в памяти свои былые поражения, бесполезные нападения, молниеносные ответные удары Люпэна, так и не сдвинулся с места. Делать было нечего, он это знал. Люпэн располагал возможностями, о которые разбивались любые другие силы. Тогда — к чему борьба?

— Не так ли? — дружелюбно спросил Люпэн. — Лучше оставим все как есть. И стоит, мой добрый друг, поразмыслить о том, что принесло тебе это милое приключение: славу, уверенность в скором повышении в должности, а благодаря этому — перспективу счастливой старости. Зачем тебе добавлять еще к этому находку сапфира и голову бедняги Люпэна! Это будет величайшей несправедливостью. Не говорю уже о том, что бедняга Люпэн спас тебе жизнь. Ну да, сударь мой, да! Кто предупредил вас на этом самом месте, что Превай — левша?.. И это — твое «спасибо»? Не очень-то красиво, Ганимар. Ты меня огорчаешь, право.

Продолжая болтать, Люпэн выполнил тот же самый маневр, который ничего не дал инспектору, и приблизился к двери.

Ганимар понял, что противник сейчас улизнет. Забыв об осторожности, он попытался преградить ему дорогу и получил удар головой в живот, от которого покатился по полу через всю комнату.

В два счета Люпэн привел в действие пружину, повернул дверную ручку, удалился, смеясь.

Двадцать минут спустя, когда Ганимар добрался до своих помощников, один из них сказал:

— Только что один из маляров вышел из дому, когда его товарищи возвращались с обеда, и вручил мне этот конверт. «Отдайте своему шефу», — сказал он мне. «Какому шефу?» — спросил его я. Но он был уже далеко. Наверно, это — для вас.

— Давай.

Ганимар разорвал конверт. Письмо было набросано второпях, карандашом, и содержало следующие строки:

«Это, мой добрый друг, излечит тебя от излишней доверчивости. Если некто говорит тебе, что патроны в твоем револьвере подмочены, каким бы ни было твое доверие к данному лицу, будь это хоть сам Арсен Люпэн, не давай себя провести. Стреляй смело, и если данный некто от этого провалится в вечность, ты сможешь убедиться: 1) что патроны не были подмочены; 2) что старая Катерина — честнейшая экономка на свете.

Пока же я не удостоился чести знакомства с нею, прими, мой старый друг, выражение нежнейших чувств преданного тебе

Арсена Люпэна ».