Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)

Пока мы наблюдали за Милвертоном, он несколько раз смотрел на часы, один раз встал и, нетерпеливо махнув рукой, тут же опять сел. Однако мысль о том, что в столь поздний час он мог ждать посетителя, не приходила мне в голову до тех пор, пока я не услышал какой-то тихий звук с веранды. Милвертон опустил бумаги и выпрямил спину. Потом звук повторился и раздался тихий стук в дверь. Милвертон встал и открыл ее.

– Вы опоздали на полчаса, – сказал он грубо.

Так вот чем объяснялась незапертая дверь и ночное бдение Милвертона. Послышалось шуршание женского платья. Когда лицо Милвертона повернулось в нашу сторону, щелку, через которую мы за ним наблюдали, я закрыл, но теперь приоткрыл ее снова. Он снова сидел на своем стуле с сигарой в зубах. Перед ним, освещенная ярким электрическим светом, стояла высокая худая темноволосая женщина. На лицо ее была опущена вуаль, высокий воротник скрывал подбородок. Женщина дышала быстро и глубоко, вся ее гибкая фигура дрожала от волнения.

– Из-за вас, моя дорогая, – сказал Милвертон, – я сегодня остался без ночного отдыха. Надеюсь, дело того стоило. В другое время вы ведь прийти не могли, не так ли?

Женщина кивнула.

– Ну, не могли так не могли. Если вы считаете графиню плохой хозяйкой, у вас теперь появилась возможность с ней поквитаться. Да что же это вы так дрожите? Успокойтесь, возьмите себя в руки. Давайте перейдем к делу. – Из ящика стола он достал лист бумаги. – Вы говорите, что у вас есть пять писем, компрометирующих графиню д’Альбер, и вы хотите их продать. Я хочу их купить. Отлично, осталось только договориться о цене. Сначала я, разумеется, хотел бы на них взглянуть. Если они действительно представляют интерес… Боже мой, это вы?

Женщина, не произнеся ни слова, откинула вуаль и опустила воротник. Смуглое красивое лицо с тонкими чертами предстало взору Милвертона, лицо с длинным, с горбинкой носом и густыми темными бровями, под которыми горели полные ненависти черные глаза. Тонкие губы были изогнуты недоброй улыбкой.

– Да, это я, – произнесла она. – Женщина, жизнь которой вы погубили.

Милвертон рассмеялся, но страха скрыть не сумел, голос его дрогнул.

– Не нужно было так упрямиться, – сказал он. – Вы сами довели меня до крайности. Уверяю вас, по своему собственному желанию я бы и мухи не обидел, но ведь у каждого своя работа. Что мне оставалось делать? Цена, которую я назначил, была вам по карману. Вы просто не захотели платить.

– Поэтому вы послали письма моему мужу, а он, этот благороднейший из мужчин, человек, которому я была недостойна и шнурки на обуви развязать… Его сердце не выдержало, он умер. Вспомните ту ночь, когда я вошла в эту самую дверь и на коленях умоляла вас о пощаде, а вы смеялись мне в лицо так, как пытаетесь смеяться сейчас. Только теперь у вас от страха дрожат губы. Да, вы не думали, что когда-нибудь снова увидите меня в этой комнате, но той ночью я поняла, как можно встретиться с вами наедине. Итак, Чарльз Милвертон, вы хотите что-нибудь сказать?

– Не думайте, что вам удастся меня запугать, – вскричал он, поднимаясь со стула. – Мне достаточно повысить голос, я могу в любую секунду позвать слуг и арестовать вас. Но я человек добрый и понимаю, каково вам сейчас, поэтому, если вы немедленно покинете эту комнату, я не стану этого делать.

Однако женщина не сдвинулась с места. Она стояла, держа руку под плащом, а на губах ее по-прежнему гуляла зловещая улыбка.

– Больше вы не погубите ничью жизнь так, как погубили мою. Больше вы не разобьете ничье сердце так, как разбили мое. Я избавлю мир от ядовитой твари. Вот тебе, грязная собака! Вот! Вот!

Она выхватила маленький блестящий револьвер и с расстояния двух футов стала выпускать одну пулю за другой прямо в грудь Милвертона. Сначала он откинулся на спинку стула, потом повалился на стол, судорожно кашляя и суча руками по бумагам. Неожиданно он вскочил, но тут же получил еще одну пулю и рухнул навзничь на пол.

– Вы убили меня, – прохрипел он и замер.

Женщина пристально посмотрела на него, подошла, прикоснулась носком туфли к его лицу, снова посмотрела, но не последовало ни звука, ни движения. После этого я услышал резкий шелест юбок, и в натопленную комнату пахнуло холодным ночным воздухом. Мстительница ушла.

Никакие наши действия не спасли бы Милвертона, однако ко гда женщина начала расстреливать скрючившееся тело, я хотел выскочить из укрытия, но почувствовал, как на моем запястье крепко сжались холодные пальцы Холмса. Я понял, почему он удержал меня: нас это не касалось; справедливое возмездие настигло негодяя; мы сюда пришли с определенной целью, о которой нельзя забывать. Но, едва женщина выбежала из комнаты, Холмс быстрыми беззвучными шагами метнулся к противоположной двери и запер ее на ключ. И в ту же секунду дом наполнился криком, топотом ног. Выстрелы разбудили всех слуг. Не теряя хладнокровия, Холмс ринулся к сейфу, набрал полные руки бумаг и бросил их в камин. Потом сделал то же самое с очередной порцией документов, потом еще, и так до тех пор, пока сейф не опустел. К этому времени кто-то уже крутил ручку и колотил в дверь кабинета. Покончив с сейфом, Холмс огляделся. Письмо, ставшее для Милвертона вестником смерти, лежало на залитом кровью столе. Он швырнул его на охваченные пламенем связки бумаг и лишь после этого распахнул дверь в сад, пропустил меня, вытащил из замочной скважины ключ, выскочил сам и запер дверь снаружи.

– Сюда, Ватсон, – крикнул он. – Там можно перелезть через стену.

Я и представить себе не мог, что тревога распространится так стремительно. Во всех окнах горел свет, парадная дверь была открыта, и из нее уже выбегали люди. Кто-то поднял крик, когда мы появились из веранды и бросились со всех ног через сад. Холмс, похоже, знал сад досконально, он так уверенно бежал между невысоких деревьев, что я еле поспевал за ним. За спиной я уже слышал топот преследователей. Вдруг путь нам преградила шестифутовая стена, но Холмс, не останавливаясь, перемахнул через нее. Я попытался сделать то же самое, но уже на стене почувствовал, что меня схватили за лодыжку. К счастью, свободной ногой мне удалось отбиться, я перевалился через утыканную битым стеклом стенку и плюхнулся лицом в какие-то кусты, однако Холмс тут же меня поднял, и мы помчались через бескрайний Хемпстед-хит. Пробежали мы не меньше двух миль, когда Холмс наконец остановился и прислушался. Вокруг царила полная тишина. Мы оторвались от преследователей.

Наутро после этого удивительного ночного приключения мы позавтракали и сели выкурить по трубке, когда в нашу скромную гостиную провели мистера Лестрейда, инспектора Скотленд-Ярда. Он был мрачен и несколько растерян.