Филлис Джеймс - Смерть приходит в Пемберли

Его отъезд ощутили все домочадцы; слышали, как миссис Рейнолдс сказала Стаутону: «Странно, мистер Стаутон, что нам так не хватает мистера Беннета: ведь, когда он здесь жил, мы редко его видели».

Дарси и Элизабет находили утешение в работе, а ее хватало. У Дарси были планы, которые уже воплощались в жизнь, по ремонту нескольких коттеджей в поместье, и сейчас он с головой ушел в работу, отодвинув на второй план даже приходские дела. Война с Францией, официально объявленная прошлым маем, порождала беспокойство и нищету; цена на хлеб поднялась, а урожай был плохой. Дарси старался облегчить жизнь арендаторов, и поток детей непрерывно тянулся на кухню Пемберли, где им наливали большие бидоны питательного супа, густого, с кусками мяса — почти рагу. Обеды устраивались редко, только для близких друзей, но Бингли приезжали часто, принося ободрение и помощь, регулярно приходили письма от мистера и миссис Гардинер.

После предварительного слушания Уикхема перевели в новую тюрьму графства в Дерби, где его постоянно навещал мистер Бингли, и, по его словам, заключенный обычно пребывал в хорошем расположении духа. За неделю до Рождества стало наконец известно, что просьба о переносе процесса в Лондон удовлетворена и суд состоится в Олд-Бейли. Элизабет решила, что в день суда она должна быть рядом с мужем, хотя о присутствии ее в зале суда и речи не было. Миссис Гардинер в письме сердечно пригласила Дарси и Элизабет провести эти дни в Лондоне у них на Грейсчерч-стрит, и ее приглашение было с благодарностью принято. Перед Новым годом Уикхема перевели в лондонскую тюрьму «Колбат»; мистер Гардинер вменил себе в обязанность регулярно его навещать и передавать деньги от Дарси, чтобы обеспечить комфорт Уикхема и уважение со стороны тюремщиков и заключенных. Мистер Гардинер сообщал, что Уикхем по-прежнему настроен оптимистически, и его регулярно посещает преподобный Сэмюел Корнбиндер, тюремный священник. Мистер Корнбиндер — искусный игрок в шахматы, этой игре он обучил Уикхема, и теперь она поглощает почти все время узника. По мнению мистера Гардинера, преподобный отец больше ценится заключенным как партнер по игре, а не как наставник в вере и покаянии, но, похоже, Уикхем искренне к нему привязался, а шахматы, которые стали для него настоящей манией, — действенное средство, отвлекающее от приступов гнева и отчаяния.

Наступило Рождество и принесло с собой ежегодный детский праздник, на который пригласили всех детей поместья. Дарси и Элизабет понимали, что нельзя лишать ребятишек радости, особенно в такие трудные времена. Всем слугам, и домашним, и остальным, выбрали и вручили подарки — этим занимались Элизабет и миссис Рейнолдс; Элизабет также старалась выполнять свою программу по чтению и совершенствоваться с помощью Джорджианы в игре на фортепьяно. С сокращением общественных обязательств у Элизабет стало оставаться больше времени для занятий с детьми и посещений бедняков, престарелых и увечных; и оба супруга, Дарси и Элизабет, на своем опыте узнали: когда дни заполнены работой, даже самые навязчивые ночные кошмары иногда отступают.

Были и хорошие новости. С тех пор как Джорджи отправили к матери, Луиза повеселела, да и у миссис Бидуэлл жизнь стала легче без детского крика, который причинял Уиллу лишние страдания. После Рождества, по мере приближения дня суда, недели вдруг полетели быстрее.

Суд должен был состояться в четверг, 22 марта, ровно в одиннадцать в Олд-Бейли. Элвестон жил в это время на квартире неподалеку от «Миддл темпл»; по его предложению, за день до суда всем надо было встретиться с Микледором, защитником Уикхема, у Гардинеров на Грейсчерч-стрит, там посвятить Дарси в программу следующего дня и обсудить его выступление на суде. Элизабет не решилась провести два дня в пути, и потому супруги намеревались остановиться на ночлег в Банбери и приехать в Лондон утром в среду, 21 марта. Обычно, когда Дарси покидали Пемберли, у дверей собирались старшие слуги, они махали им вслед, желали всего хорошего, но последний отъезд был совсем другим: их провожали только Стаутон и миссис Рейнолдс, с грустными лицами они пожелали господам счастливого пути и заверили, что в их отсутствие жизнь в Пемберли будет продолжаться, как обычно.

Чтобы наладить жизнь в лондонском доме, Дарси требовались определенные усилия, и потому, приезжая в Лондон на короткое время — в магазины, на премьеру новой пьесы, интересной выставки или на встречу главы семейства со своим юристом или портным, — они останавливались у четы Херст в том случае, когда мисс Бингли могла к ним присоединиться. Миссис Херст была рада любому гостю, с гордостью демонстрируя великолепие своего дома, многочисленные экипажи и прислугу, а мисс Бингли искусно, как бы между прочим, упоминала имена высокопоставленных друзей и передавала последние сплетни о скандалах в светском обществе. Это только забавляло Элизабет, как забавляли ее раньше претенциозность и глупость соседей — конечно, когда не требовалось сочувствие; что до Дарси, тот считал: если для согласия в семье требуется встречаться с людьми, с которыми у него мало общего, то пусть это будет за их счет. Однако в этот раз приглашений ни от семейства Херст, ни от мисс Бингли не последовало. Считалось, что от таких драматических событий и дурной славы разумнее держаться в стороне, и Дарси не рассчитывали увидеть Херстов или мисс Бингли во время процесса. Но от Гардинеров сразу пришло теплое и искреннее приглашение. Здесь, в этом уютном, скромном семейном доме, они найдут утешение, дружескую поддержку, спокойное общение, от них ничего не будут требовать, не ждать никаких объяснений, мир и покой укрепят их и подготовят к будущим испытаниям.

Когда они достигли центра Лондона, оставив позади зеленую зону Гайд-парка, Дарси почувствовал, что въезжает на чужую территорию, дышит спертым, несвежим воздухом и находится в окружении множества угрюмых людей. Никогда раньше не ощущал он себя таким чужаком в Лондоне. Не верилось, что страна находится в состоянии войны; все куда-то спешили, были заняты своими делами, иногда, правда, он замечал завистливые или восхищенные взгляды, устремленные на их карету. Ни он, ни Элизабет не стремились комментировать происходящее, а экипаж тем временем выехал на широкие запруженные улицы, и кучер осторожно лавировал между яркими, кричащими фасадами магазинов и колясками, повозками, фургонами и частными экипажами, которые делали улицы почти непроезжими. Наконец они свернули на Грейсчерч-стрит и, подъезжая к дому Гардинеров, увидели, что дверь уже распахнута; мистер и миссис Гардинер выбежали приветствовать их, а экипаж с кучером тут же направили к конюшне в глубине двора. За несколько минут багаж выгрузили, и Элизабет и Дарси вступили в мирное и безопасное место, которое станет их убежищем до конца суда.