Рекс Стаут - И быть подлецом (сборник)

После обеда я решил небольшую личную проблему, получив разрешение Вульфа заплатить долг. Правда, ему я представил это дело иначе. Сказал, что хотел бы позвонить Лону Коэну и слить информацию о том, каким образом обеспечивалась подписка на «Бега» и «Чего ожидать». Конечно, я дал слово не упоминать терпеливого и безжалостного субъекта, который всем заправляет, но как бы не существует, и не называть имен.

Я использовал следующие аргументы: а) Вульф разузнал это сам и потому Кремер не владеет исключительным правом на информацию; б) желательно, чтобы газета была перед нами в долгу; в) пусть газетчики почувствуют себя виноватыми за злобную передовицу, которую они опубликовали, и г) в результате где-то может начаться пожар, и дым подаст нам сигнал.

Вульф кивнул, но я выждал, пока он поднимется в оранжерею, и только тогда позвонил Лону, чтобы вернуть должок. Если бы я сделал это при Вульфе, то он, с его чертовской подозрительностью, мог бы прицепиться к какому-нибудь слову или интонации и начать расспросы.

Другое предложение, внесенное мною позже, не прошло – Вульф отверг его самым категорическим образом.

Поскольку предполагалось, что имя Арнольда Зека мною забыто, я называл его «Дункан». Я напомнил Вульфу, как он сказал Кремеру, что, вероятно, человек Дункана видел убийцу Бьюлы Пул и даже мог бы назвать его имя. Я предложил набрать мидлендский номер и оставить Дункану сообщение, чтобы он позвонил Вульфу. Если он позвонит, Вульф предложит ему сделку: Дункан выводит его на убийцу (естественно, имя Дункана не будет упоминаться), а Вульф соглашается забыть, что когда-либо слышал о ком-то, чья фамилия начинается с «З», простите, с «Д».

В ответ мне чуть не открутили голову. Вульф заявил, что, во-первых, не станет заключать подобную сделку с преступником, особенно таким закоренелым, а во-вторых, всякое общение между ним и этим подонком исключено, если только тот не обратится к нему сам.

Это показалось мне недальновидным: почему бы не использовать подвернувшуюся возможность? В тот вечер после ужина я попробовал снова затронуть эту тему, но босс не желал ее обсуждать.

На следующее утро, в пятницу, к нам явилось двое посетителей, которых мы давно не видели: Уолтер Б. Андерсон, президент «Хай-Спот», и Фред Оуэн, руководитель отдела по связям с общественностью. Когда незадолго до полудня позвонили в дверь, я пошел открывать и увидел их на крыльце.

Теперь мое отношение к ним существенно изменилось. С ними не было фотографов, и они являлись важными клиентами, имевшими право высказывать недовольство, если бы знали об этом. Кроме того, вряд ли они прятали под полой оружие, скажем шляпную булавку, чтобы пришпилить Вульфа к креслу. Итак, я не пошел в кабинет за разрешением, а просто пригласил их войти.

Вульф приветствовал их без особого восторга, но, по крайней мере, не выразил недовольства. Он даже спросил, как у них дела. Пока они усаживались, босс передвинулся в своем кресле, чтобы видеть обоих, не напрягая мышцы шеи. Он зашел настолько далеко, что извинился:

– Ничего удивительного, джентльмены, что вы потеряли терпение. Но если вы раздражены, то я тоже. Понятия не имел, что расследование так затянется. Ни одному убийце, естественно, не хочется быть пойманным, но этот проявляет особую неохоту. Вам желательно, чтобы я отчитался, что́ сделано?

– Мы хорошо осведомлены, – заявил Оуэн.

На нем был темно-коричневый двубортный костюм в тонкую полоску. Должно быть, потребовалось не меньше пяти примерок, чтобы он так превосходно сидел.

– Мы слишком хорошо осведомлены, – поправил его президент.

Обычно я терпимо отношусь к краснолицым толстякам, но каждый раз, как этот старикан открывал рот, мне хотелось его заткнуть, причем не с помощью слов.

Вульф нахмурился:

– Я признал ваше право на раздражение. Вам нет нужды на этом настаивать.

– Мы сердимся не на вас, мистер Вульф, – сказал Оуэн.

– А я – на вас, – снова внес поправку президент. – Меня выводит из себя это проклятое дело и все, кто с ним связан. Боже мой, а теперь еще и шантаж! Эта статья в утреннем выпуске «Газетт» напечатана по вашей инициативе?

– Видите ли, – осторожно начал Вульф, – я бы сказал, что инициатива исходила от того, кто придумал всю комбинацию. Я только ее обнаружил и…

– Это неважно, – отмахнулся Андерсон. – Важно то, что моя компания и продукция не могут и не будут связаны в общественном мнении с шантажом. Это грязно. И внушает отвращение людям.

– Совершенно с вами согласен, – вставил Оуэн.

– Убийство тоже до некоторой степени вещь грязная, – возразил Вульф.

– Нет, – отрезал Андерсон. – Убийство – вещь сенсационная и волнующая, в отличие от шантажа и анонимных писем. Все. С меня хватит. – Он вытащил из нагрудного кармана конверт и извлек из него лист голубой бумаги. – Этот чек – ваше вознаграждение, вся сумма. Я могу собрать деньги с остальных – или же нет. Посмотрим. Пришлите мне счет, покрывающий ваши расходы вплоть до сегодняшнего дня. Как видите, я прекращаю дело.

Оуэн встал, чтобы взять чек и передать его Вульфу. Вульф прищурился, позволив чеку упасть на письменный стол.

– Вот как? – Вульф взял чек, взглянул на него и выпустил из рук. – Вы проконсультировались с другими сторонами, заключившими наш договор?

– Нет, и не собираюсь. Какая вам разница? Тут вся сумма, не так ли?

– Да, сумма правильная. Но почему такое стремительное отступление? Что вас так напугало?

– Ничего меня не напугало. – Андерсон подался вперед в своем кресле. – Послушайте, Вульф, я приехал сюда лично, чтобы убедиться, что нет ошибки. Сделка разорвана начиная с этой минуты. Если вы слушали сегодня утром программу Фрейзер, то знаете, что моя продукция там не упоминалась. Я порвал и с ними. Думаете, я напуган? Тогда вы меня не знаете. Я не боюсь. Но я знаю, какие меры следует принимать в подобных обстоятельствах, и сейчас именно этим и занимаюсь. – Поднявшись с кресла, он наклонился над столом Вульфа и коротким указательным пальцем постучал по чеку. – Я всегда плачу долги! И возмещу также ваши расходы! Я вас не обвиняю, черт побери, но с этой минуты (стук) вы (стук) не (стук) работаете (стук) на (стук) меня! – При каждом из последних пяти слов его палец ударял по столу. – Пошли, Фред, – скомандовал президент, и эта парочка зашагала в прихожую.

Я дошел до двери кабинета, желая убедиться, что они не стащат мою новую серую весеннюю шляпу ценой в двадцать долларов. Когда они удалились, я вернулся за свой стол и прокомментировал, обращаясь к Вульфу:

– Кажется, он расстроен.

– Я продиктую тебе письмо к нему.

Я взял блокнот и ручку. Вульф откашлялся.