Дэвид Осборн - Убийство в Чесапикском заливе

Глава 14

Вернувшись в школу, я позвонила Майклу, но мне ответили, что он уехал в Вашингтон. Обсуждать что-либо с кем-то из его помощников мне не хотелось, поэтому я просила передать, чтобы он позвонил мне, когда вернется. Потом спрятала, как я считала, очень надежно, два сделанных Мэри снимка вместе с негативами под фотографиями в школьном альбоме, который я обнаружила в книжном шкафу у себя в номере. Я была уверена, что никому даже в голову не придет искать их там.

Утром, после завтрака, повсюду в Главном Корпусе царили радостное возбуждение и суета. Репетиция в костюмах, прошедшая накануне вечером, выявила некоторые огрехи в исполнении, которые необходимо было исправить; кое-где требовалось слегка урезать текст; при повторных репетициях или новой режиссуре отдельных эпизодов приходилось по нескольку раз устанавливать и убирать декорации. В довершение всего выяснилось, что грим не соответствует освещению сцены, и электрикам предстояло основательно повозиться, чтобы обеспечить нужный эффект.

Это происходило в среду. В школе занятий не было, и все, кто не участвовал в спектакле или в его подготовке, были предоставлены самим себе: кто-то предпочел побыть в дортуаре, кто-то занялся спортом, а кто-то, получив разрешение классных наставников, отправился бродить по Бернхему или Кембриджу. Или, как, например, Сисси Браун, на борт «Королевы Мэриленда».

Я снова и снова возвращалась мыслями к Сисси и Конни Берджесс и наконец однажды бессонной ночью твердо решила положить конец их тактике умолчания. Я была уверена, что обе девушки могли бы много всего рассказать, но считала, что следует начать с Сисси, поскольку из них двоих она была более уязвима. К тому же наглецы нередко на поверку оказываются трусами и, осознав грозящую им опасность, сразу же пасуют. Если Конни и впрямь сумела обвести вокруг пальца даже полицию, «расколоть» ее будет значительно труднее. Мне сказали, что Сисси занята разметкой маршрута предстоящего в родительский уик-энд состязания с командой школы Святого Хьюберта, и я опять отправилась на пристань.

Когда в день моего приезда я повела Нэнси на борт «Королевы Мэриленда», я ощутила сильное волнение, но в то же время опасалась, что ребенок может увлечься судном, сам факт существования которого был предметом необычайной гордости для каждой воспитанницы «Брайдз Холла». Судно служило символом школы и в сознании воспитанниц «Королева Мэриленда» и «Брайдз Холл» были неразделимы.

Почтово-пассажирские суда — их до Гражданской войны в Чесапикском заливе насчитывалось несколько десятков — были изобретены специально для доставки почты и перевозки пассажиров и легкого груза. В те времена сухопутный транспорт являл собой крытые брезентом фургоны, курсировавшие по наезженным дорогам, и путешествовать из города в город было быстрее и безопаснее по морю.

Из-за мелководья большинства Чесапикских гаваней и бухт, суда по ватерлинии длиной в шестьдесят футов и с десятифутовыми бушпритами, на которых крепятся бом-кливер и внешние кливеры, строились, как правило, с опускным килем, поскольку у них были сравнительно плоские днища, а осадка составляла всего метр с четвертью. Опускной киль представлял собой массивную плоскую доску, которая свободно опускалась и поднималась через отверстие, проходившее по центру днища вдоль корпуса судна. Киль помещался в киль-колодце, который вместе с массивным древком грот-мачты делил кают-компанию на две равные части — правый и левый борт. Киль опускали, когда судно шло в бакштаг, чтобы избежать буксования, либо когда оно ложилось на якорь.

На судах с неглубокой осадкой расстояние от нижней палубы до верхней примерно вдвое меньше, чем на обычных судах, и габаритная высота в кают-компании достигалась благодаря тому, что пассажирские каюты, размещавшиеся по бортам судна, а также в носовой его части и даже частично на корме, возвышались на шестьдесят-семьдесят сантиметров над верхней палубой.

При постройке однотипных копий двух знаменитых судов — для «Брайдз Холла» и для школы Святого Хьюберта — корабелы во всех мелочах следовали образцам оригиналов, однако два усовершенствования все-таки были внесены: установлен малогабаритный дизельный мотор Грея и улучшена оснастка камбуза за счет газовой плиты с четырьмя конфорками и довольно большого холодильника. Кроме того, масляные светильники были заменены электрическими, и скамьи в салоне, как мне кажется, теперь более удобны для сидения, нежели те, которые были на старых судах.

Я нашла Сисси внизу, в навигационном отсеке кают-компании на левом борту. Она сидела, склонившись над картой. Онзлоу Уикес находился там же, но если что-то и происходило между ними, — а у меня сложилось именно такое впечатление, — то они успели разбежаться в разные стороны, едва заслышав на лестнице мои шаги. Уикес в голубом берете Сисси, который он забыл снять, делал вид, что поглощен чтением справочника по электронике, по другую сторону киль-колодца, возле контрольной кабины — маленького закутка рядом с машинным отделением. Эта кабина, оснащенная новейшими навигационными приборами, радарной установкой и радиотелефоном, служила гарантией безопасности судна, и доступ в нее имел только Уикес. Члены экипажа, в том числе и капитан, могли войти в контрольную кабину только в случае неполадок в навигационной системе или при каких-то чрезвычайных обстоятельствах, когда требуется помощь извне, например, в случае пожара на борту.

Естественно, я не могла вести разговор с Сисси в присутствии Уикеса, хотя знала, что позже она сама расскажет ему все, что я собиралась сейчас ей сказать. Поэтому мне ничего не оставалось, как попросить его удалиться. Итак, после нескольких любезных слов, которые мне удалось-таки из себя выдавить, я объяснила, что хотела бы поговорить с Сисси наедине, если он не возражает.

Он, конечно же, не возражал, более того, пробормотал что-то по поводу уймы дел, якобы ждущих его в гимнастическом зале. Однако в его взгляде, которым он одарил меня перед уходом, сквозило только одно — желание, чтобы я провалилась сквозь землю. Когда замерли его шаги на палубе, а потом на сходнях и, взглянув в иллюминатор, я увидела этого напыщенного хлыща уже на площадке для игры в лакросс — он беседовал с кем-то из игроков, — я наконец повернулась к Сисси.

Она, по-видимому, догадалась, что последует дальше. Демонстративно расправив широкие плечи, она скрестила на груди мускулистые руки и вперила в меня взгляд, в котором читались презрение и неприязнь. Мне подумалось, какой страх она должна была внушать Мэри Хьюз, как, несомненно, и большинству других воспитанниц.