Рекс Стаут - Пожалуйста, избавьте от греха

За пятьдесят шесть часов Сол, Фред и Орри не добыли ровным счетом ничего, что могло бы расстроить мои планы на уик-энд. В пятницу вечером я подбил итоги за прошедшие два с половиной дня – получилось вот что.

Количество работников КВС, которые думали, догадывались или намекали:

– что Оделл подложил бомбу в ящик, чтобы устранить Браунинга, – 4;

– что Браунинг подложил бомбу, чтобы избавиться от Оделла, и каким-то образом убедил Оделла пойти и самому залезть в этот ящик, – 1;

– что Деннис Коупс подложил бомбу, чтобы свести счеты с Кеннетом Миром, – 2;

– что никто вообще бомбу не подкладывал; она осталась после программы и считалась обезвреженной, – 2;

– что подложила бомбу Сильвия Веннер, чтобы отомстить Браунингу, – 1;

– что бомбу оставила Хелен Лугос, чтобы разделаться с Кеннетом Миром, – 2;

– что бомбу оставил Кеннет Мир, чтобы разделаться с Хелен Лугос, – 1;

– что неведомый террорист подсунул ее, чтобы хоть кого-нибудь разорвало в клочья, – 3;

– что никогда не удастся выяснить, кто подложил бомбу, и с какой целью, – 8.

Если вы пробежали глазами эту белиберду, не став читать, я вас не виню; я привел эту сводку только потому, что мне обидно было выбрасывать материал, на который я потратил столько времени. Всего получилось двадцать четыре человека, хотя опросили наши ребята добрую сотню – следовательно, человек семьдесят – восемьдесят оставили свои мысли, догадки и намеки при себе. В пятницу вечером мы с Вульфом порешили, что самую популярную версию отвергаем. Гипотеза о том, что Оделл подложил бомбу сам, была для нас совершенно неприемлема. Его жена, конечно, знала бы об этом и не стала бы отдавать Вульфу сотню тысяч, чтобы он начал расследование. Да и зачем в таком случае Оделл взял бы с собой ЛСД? Потому что был наркоманом и боялся, что в решающий миг не совладает с нервами? Кремер с прокурором наверняка расследовали эту версию. Значит, нет. Исключается. Правда, одним из ее сторонников был Деннис Коупс, но это еще ничего не доказывает. Сол описал Коупса так: «Пять футов девять дюймов, сто шестьдесят фунтов, длинные каштановые волосы, ниспадающие на плечи, бакенбарды, которые не мешало бы подровнять, рубашка и галстук кричащих тонов, аккуратный серый костюм, тихий приятный голос, дергающиеся руки». Сол беседовал с ним дважды, но ничего полезного не узнал. Разумеется, он не спросил Коупса, знал ли тот, что Кеннет Мир имел привычку лазить в стол Браунинга и проверять, сколько там осталось виски, – хотя Сол не хуже Вульфа мог извлекать ответ на незаданный вопрос, с Коупсом он потерпел неудачу.

Собственно, именно так можно назвать итоги и всех остальных общений. В субботу, в четыре часа дня, мне уже начало казаться, что и от Сильвии Веннер я ничего не добьюсь. На нее стоило засмотреться: гладкая кожа, ровный загар, прелестная мордашка, которая при дневном свете казалась даже лучше, чем при искусственном освещении, голубые шорты и белая безрукавка с синими пластиковыми пуговицами. Мы сидели и уплетали цыплят, поджаренных Фрицем, йогурт с сухим печеньем, которое взяла с собой Сильвия, огурчики и морковь с сельдереем. Сильвия пила овощной сок, а я потягивал молоко, когда она вдруг спросила:

– Вы, конечно, знаете, что такое этимология?

– Ха! – сказал я. – Я работаю на Ниро Вульфа.

– А при чем тут это?

– Как при чем? Он знает больше слов, чем Шекспир.

– Вот как? Я о нем почти ничего не знаю. Однажды мы пытались затащить его в мою программу, но он отказался, и мне не удалось побеседовать с ним. А вы тоже увлекаетесь словами?

– Не совсем. Только в силу необходимости.

– А меня слова очень занимают. Вот я смотрела на вас, когда вы вытаскивали якорь, и думала. Взять, например, такие слова как «половой член» и «писька». Они начинаются на букву «п».

– Очень верное наблюдение, – заметил я, не моргнув и глазом.

– Так вот, они начинаются на «п», потому что с этой же буквы начинается слово «пенис».

– Черт возьми! Вы правы! – с восхищением произнес я.

– А такие глаголы, как «писать», «переспать» или «перепихнуться» – все начинаются с буквы «п». Что это – мужской шовинизм?

– Извините, не понял.

Сильвия отпила глоток сока.

– Неужели вам не ясно? Ведь женщины тоже отправляют естественные надобности, тоже мочатся. Но они вынуждены говорить, что писают, только из-за того, что на эту букву начинается «пенис». А если бы они говорили, что «висают»? Как бы вам это понравилось?

– «Висать», – задумчиво произнес я. – А, понял – от слова «вагина» или «влагалище». Да?

– Ну конечно. И еще «венерин холм», хотя, возможно, что это совпадение.

– Ну что ж, вы, пожалуй, правы. Точнее – «вожалуй, вравы». Вы не поверите, но лично я возражать не стал бы. Мне это даже нравится. «Простите, мне хочется „повисать“». Очаровательно!

– Я вам не верю. Это точно мужской шовинизм. Вот, кстати, еще пример. Палка. Или выражение «кинуть палку». Опять на букву «п». Причем это потому, что палка большая, а мужчинам наверняка хочется, чтобы пенисы были длиной с палку. Фута в три.

– Нет, это слишком много. Давайте помиримся на двух футах. Или хотя бы на тридцати дюймах.

– Не торгуйтесь. Даже два фута… – Она развела руки на расстояние, соответствовавшее, по ее представлениям, двум футам, хотя на самом деле там было двадцать восемь дюймов. Сильвия отправила в рот печенье. «Веченье». Потом сказала:

–Или возьмите слово «евнух». Какое еще излюбленное мужчинами ругательное слово начинается на букву «е»?

Я мысленно охнул.

– С ходу не соображу. Нужно подумать.

– Хорошо, подумайте.

Вот так меня мучала современная суфражистка, любительница этимологии, на борту взятой напрокат яхты неподалеку от берега Лонг-Айленда. Если вы заподозрили, что, приставая ко мне со столь легкомысленными разговорами, она надеялась или хотя бы пыталась меня соблазнить, – вы заблуждаетесь. Я, во всяком случае, ни поводов, ни «воводов» ей не давал. Даже на борту яхты в уединенном районе Атлантики я не готов лишиться своей чести за пару цитат из Оксфордского или Вебстерского словаря.

Словом, дамочка оказалась совершенно шальная. Закончив приставать ко мне со словами на буквы «х» и «б», она вдруг заявила:

– Послушайте, а чего вы ждете? Вы же до сих пор не задали мне ни единого вопроса про убийство.

– Какое убийство?

– Ну ладно вам! Неужели вы думаете, что я и вправду поверю, что вы позарились на мои ямочки на щечках?

– Нет. Лучших ямочек я, правда, никогда прежде не видел, но, на мой взгляд, другие части вашего тела заслуживают не меньшего внимания. Дело же в том, что один знакомый мне репортер полагает, что бомбу подложили вы, чтобы отомстить Браунингу, – вот мне и захотелось познакомиться с вами поближе. Посмотрев на женщину вблизи и поговорив с ней, я уже могу дать твердое заключение – убийца она или нет. Важно еще наблюдать, как женщины едят. Например, облизывают ли пальчики или нет.