Дороти Ли Сэйерс - Престолы, Господства

Привычка и родство душ, которые заставляют человека смешиваться с толпой, привели её на Оксфорд-стрит. Здесь, однако, она повернула на юг и пошла искать совета Алкивиада. Сей джентльмен, в салон которого она была введена матерью Питера, снабдил её многими платьями для приданого. Если не обращать внимания на имя, внешность и бархатный жакет цвета сливы, это был абсолютно нормальный англичанин с художественным вкусом, чувством юмора, женой и тремя детьми в Баттерси, а прославился он необычайным умением подгонять свои создания к фигуре, которую видел перед собой, а не к идеальной фигуре, существующей только в болезненном воображении модельеров. Он приветствовал Харриет с чувством искреннего облегчения и, покинув нескольких других клиентов, пригласил её в свой кабинет.

— Сигарету? — предложил Алкивиад. Он заглянул в три прозрачные коробки одну за другой, и нажал кнопку звонка. — Так, мисс Даблдей, заберите этот вонючий ужас и принесите мне упаковку «Плейерс».

Секретарша убрала ароматизированные сигареты, и Харриет предложила молодому человеку свои.

— Спасибо. Намного лучше. Как-нибудь я взорвусь и попрошусь на работу к полковнику Блимпу [68] или вступлю в Северо-западную конную полицию. Так приятно с кем-нибудь для разнообразия побыть самим собой. Ну, что, полагаю, нужен чёрный?

— Да, пожалуйста. Боюсь, я не очень хороший объект.

Алкивиад наклонил голову набок.

— Не очень, — откровенно признал он. — Но всё будет в порядке, если мы сможем отделить фигуру от лица. У меня есть модель, которую вы сможете носить. Со своего рода елизаветинским воротником — довольно интересная. Не феминистская, даю слово чести, но с другой стороны, вполне женственная. А, спасибо, Дорис. Взгляните, несомненно это платье для вас, и более того, я готов поставить любые деньги, что вы можете идти в нём прямо сейчас. Я думал о вас, когда его создавал. Это, конечно, неправда, хотя вы удивитесь, узнав, сколько тщеславных клиентов этому верит. На самом деле я думал о бретонской поварихе, которая была у нас в последний летний отпуск. Воротник плиссирован бретонским способом — с помощью соломы.

— Мне очень нравится, — сказала Харриет, — только…

— Только что? Оно не вычурное. Мне бы и в голову не пришло, предложить вам что-то вычурное.

— Нет, но смогут ли эти складки…?

Она собиралась сказать: «…выдержать много стирок и сохранить форму?» Годы тяжёлой работы при ограниченном доходе внушили ей недоверие к «небольшому белому воротничку» и «накрахмаленному жабо». Она резко поправилась:

— Моя горничная с ними справится? — Когда слова были произнесены, она поняла, что Манго сочтёт эти вещи посланным небесами вызовом в стремлении к совершенству.

— Пришлите её к нам, — сказал мистер Хикс (поскольку фактически это и было его настоящим именем), — или позвольте нам держать воротники у себя, и мы будем следить за ними. В такую погоду каждый день нужен чистый. Дюжина? Я посмотрю, как быстро мы сможем их изготовить. И есть фасон, который только что вышел их студии и который просто в вашем стиле, — мы можем изготовить его сразу, если вам понравится. Ну да, мы немного зашиваемся в эти дни, но пусть слащавые куколки и дурнушки подождут. Даже не знаю, — добавил он задумчиво, — какой из этих двух типов мне не нравится больше. Наверное, вы хотели бы проскользнуть в это чудо?

Харриет сказала, что да, и спросила, думал ли мистер Хикс о ней, создавая какие-нибудь чёрные вечерние наряды.

— Вы постоянно царили в моих мыслях, — сказал он, ничуть не смущаясь. Папка с эскизами лежала около него, и он вывалил содержимое на стол.

Материальная сторона жизни становится слишком лёгкой, подумала Харриет. Рискуешь совсем забыть плохие прежние времена, но в таком случае, о каких будущих книгах может вообще идти речь?

Лорд Питер уселся на край стола своего шурина в Скотланд-Ярде.

— У меня появилось любопытное ощущение, — сказал он, — что внезапно я стал очень старым.

— Старым? — отозвался старший инспектор Паркер. — Да оглянуться не успеешь, мы тут все поседеем. — Он сидел, окружённый отчётами о появлении и недавнем поведении нежелательных иностранных лиц, каждое из которых нужно было проверить, установить его местоположение, установить наблюдение, предупредить, а в крайних случаях выдворить при подготовке к похоронам короля, неизбежным атрибутом которых теперь становятся бомбы от иностранцев. Любой юбилей означает много тяжёлой работы и привлечение дополнительных полицейских сил, но это — внутреннее дело. Никто кроме явных душевнобольных, не помышляет о том, чтобы швырнуть что-нибудь в английского конституционного монарха. Но в тот момент, когда вы открываете дверь на непростой европейский континент, оттуда тут же наползает тень «прискорбного инцидента». А допустить инцидент на похоронах — дело неслыханное. Помимо международных осложнений такое дело противно британскому уму, который относится к похоронам с должным уважением.

— Старик мне нравился, — небрежно заметил Питер. — У него были принципы.

— Тут ты прав, — согласился мистер Паркер.

— Проклятье, — внезапно воскликнул Питер. — Ну надо ж такому случиться!

— Когда-нибудь это должно было произойти.

— Да, конечно. Ладно, не буду мешать. Передай мою любовь Мэри. Когда вы оба приедете нас повидать?

Старший инспектор хмуро воззрился на заваленный стол.

— Если бы у меня была хотя бы минутка, чтобы заехать к своим… но Мэри заедет с удовольствием. Вы уже обосновались?

— Да, спасибо.

— Всё нормально?

— Да. — Произнесено это было решительно, и мистер Паркер кивнул. — Думаю, — продолжал Питер торопливо, как если бы он некоторым образом позволил себе выразить неподходящую эмоцию, — брак начинает на меня плохо действовать. Чувствую, что развивается артрит мозга. Наверное я заброшу весёленькие расследования убийств и целиком отдамся заботам о земельной собственности и домашнему хозяйству.

— Презренный подкаблучник, — строго сказал его шурин, но, противореча сам себе, мгновение спустя заметил: — Значит, ты действительно стареешь. Совсем не чувствуешь тяги к миленькому гнёздышку агитаторов в Блумсбери? К огнестрельному оружию без лицензии, брошюрам, подстрекающим к мятежу и призывающим к насилию?

— Ничуть. Политические преступники не в счёт. Их право на преступление — просто своего рода титул учтивости. [69]

— Я всегда знал, что ты — интеллектуальный сноб. Ну, а нам придётся приложить все усилия. Но я рад, что ты заглянул.

Он смотрел, как Питер продрейфовал через дверной проём, и депрессия вновь навалилась на него, когда он вернулся к своим спискам.