Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень

– Я врач, – сказал вошедший. – Из родильного отделения центральной больницы.

– Ах, это по поводу нашей студентки! Педсовет решил ее исключить. За прогулы без уважительной причины.

– Видимо, если бы директор возражал, педсовет не принял бы такого решения. Ведь, между нами, прогулы – это, в данном случае, только повод, другие прогуливают и больше.

Директор не возражал.

– Чем могу быть полезен?

– У вас что, другого пути нет, кроме исключения?

– Нет.

– Послушайте, товарищ директор! Хочу, чтоб вы знали: я пришел сюда не по долгу службы. Как врача, меня совершенно не волнует, что она родит. Молодая здоровая женщина… Если уж на то пошло, рожать – ее долг! Если бы она сделала аборт, вы бы ее не исключили, не так ли? Парадокс! Смешно, хотя и не до смеха!

– Мне тоже. Курите? – Директор предложил сигарету. Они закурили. – Да вы присядьте…

В коридоре прозвенел звонок к следующему уроку. Отсюда звук казался мягким и неназойливым.

– У меня их тут без малого полтысячи. И почти все молодые и, как вы говорите, способные рожать. Плохо, что одни девчата, плохо. Привыкают к мысли, что на свете мало парней, не упустить бы случая. А парни с гитарами околачиваются у общежития – мы на всякий случай запираем уж в девять. Но все равно не удержать. Я вот удивляюсь, почему большинство все–таки остается учиться. Думал, может, потому, что держу в ежовых рукавицах? Оказывается, не поэтому. Педагоги, кому девочки доверяют, говорят, все очень просто. Одни приехали в Ригу получить профессию, а другие – развлекаться. Первым наша строгость помогает держать себя в узде, вторым ничто не поможет. Поэтому я не имею права давать им ни малейшей поблажки. Для вас она – молодая здоровая женщина, призвание которой рожать, а для меня – студентка, которой надо дать профессию.

– Она хочет отказаться от ребенка.

– Вот это новость! – Директор встал из–за стола и забегал по кабинету. Пальцы, державшие сигарету, дрожали, и пепел осыпался на пол. – Ну и ну! И теперь мною, как букой, будут пугать детей! Выбросил на улицу! И вы пришли, чтобы я оставил ее в общежитии?

– Почти угадали.

– Нет, в общежитии моего техникума младенцев не будет! – Директор умолк, будто на миг заколебался, и продолжал: – Ладно, пусть напишет заявление об академическом отпуске. Девушка способная, успеваемость у нее хорошая, потом наверстает упущенное. Пусть несет заявление, я подпишу!

– Ей необходимо жилье! Ваш авторитет не пострадает, если вы разочек отступите от своих принципов.

– Вы законы знаете? Не знаете! Я уже не смогу выдворить ее из общежития! Только если взамен будет комната. Конечно, исполком мне такую комнату даст! Может, не сразу, но даст. А за счет чего, спрашивается? За счет жилплощади, которую должны получить наши педагоги. Хорошо, если нам выделяют хоть что–то один раз в два года. Преподавательница химии работает в техникуме с первого дня и, заметьте, терпеливо ждет своей очереди. Шесть человек на шестнадцати квадратных метрах! Пойдите и скажите ей, что надо подождать еще пару лет, потому что одна сопливая девчонка играла в папу–маму, пока не доигралась! У меня духу не хватит!

Директор нервно закурил новую сигарету.

– Вы ей передайте, что самое разумное – написать заявление об академическом отпуске. По состоянию здоровья, и точка. Я ведь не заинтересован, чтобы это чепе бросило тень на весь техникум. Девчонки и так по углам шепчутся, а толком никто ничего не знает. Ее подружка, которая подменила нашу красотку на медосмотре, пробкой у меня вылетела из техникума. А эту мамашу кто–нибудь в больнице навещает?

– Кажется, нет.

– Хорошо! Это очень хорошо! Заглохнут толки!

– Вы напрасно волнуетесь насчет техникума. Его репутация какой была, такой и останется. Ни замалчивание, ни разглашение ничего не изменят. Давайте лучше поговорим конкретно, чем мы сообща можем ей помочь. Я как врач и вы как педагог.

– Любопытно, как же мы можем ей помочь? Лично я умываю руки! Пусть думают родители!

– У нее нет родителей, одна бабушка.

– Она сама вам это сказала?

– Да. Мы разговаривали.

– Минуточку. – Директор выскользнул за дверь. Вернулся он не сразу. В руках у него была тонкая папка салатного цвета. – Ее личное дело. – Он подал папку врачу. – Мать работает в сельсовете, отец – в колхозной строительной бригаде. Есть, конечно, и бабушка, сестры и есть брат на два года моложе.

– Извините, я вас задержал! – заторопился врач.

– Ничего, ничего… Полезный обмен мнениями. Но заявление пусть подаст, я подмахну. – Он вдруг стал по–отечески заботливым, как и подобает победителю. – Я, конечно, понимаю: была ей охота возвращаться домой с дитем и без мужа, но…

– До свидания!

Врач дал себе зарок никогда не пытаться что–то втолковывать администраторам. Он был зол на себя за свою наивность и доверчивость.

Старший коллега – без пяти минут пенсионер, – выслушав его рассказ об этом визите, посмеялся в свое удовольствие:

– Вот и не суй нос в чужие дела! Ишь, заступник! Работай на совесть, потом выходи на пенсию. Вот и вся премудрость.

Не понравилось Виктору лицо старика. Вроде бы сама любезность, а во взгляде какое–то затаенное коварство.

– Ранне сказала, что родилась двойня. У той женщины. Она только не знает, двое мальчиков или мальчик и девочка.

– А я вот не помню, меня в это дело не впутывайте. – Старик тяжело задышал и уставился в окно, хотя в саду все было по–прежнему. – Мне восемьдесят два. Так сказать, на краю могилы… А вот милой Ранне, коли доведется встретить, низко кланяйтесь от меня…

Вцепившись в подлокотники, он стал подниматься с кресла. У него были тонкие, высохшие ноги, штанины висели мешком. Мелкими шажками он проковылял к дивану и прилег, положив голову на валик.

– Говорите, что ничего не знаете, а сами просите, чтобы не впутывали.

– Ничего не знаю. Честное слово, можете мне поверить! – Это прозвучало почти плаксиво.

Я не хотел. Я бы ни за что и не впутался, но они не могли без меня обойтись, на документах нужна была и моя подпись. И они принялись меня уламывать. Я сопротивлялся. Да, да… Я долго не соглашался! Даже предостерегал: «Как бы это не выплыло наружу!» А они снова за свое. Они боялись той женщины, у которой умер ребенок.

– Придет моряк, потребует расследования, – заведующий отделением не решался взять ответственность на себя.

– Нашей вины тут нет, любая экспертиза подтвердит, – возразил молодой коллега. – Этот чокнутый идеалист бегал к директору техникума. Сам мне потом рассказывал.

– Ну и получите нового завотделением, – в сердцах сказал заведующий.