Рекс Стаут - Чёрная гора

— Нет, ты не трус.

— Это верно. Я очень смелый человек. Иногда я сам поражаюсь, сколько во мне отваги. Но ничто не заставит меня появиться днём или ночью между Цетинье и Скутари, в особенности к востоку, где граница проходит через горы. Был ли Марко трусом?

— Нет.

— Это правда. Но он никогда даже не помышлял о том, чтобы разворошить это гнездо предателей. — Телезио пожал плечами. — Это все, что я хотел сказать. К сожалению, тебя не будет в живых, чтобы подтвердить мою правоту. — Он поднял свой стакан и осушил его.

Вулф посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию, но сообразил, что я ничего не понимаю, и тяжело вздохнул.

— Все это хорошо, — сказал он Телезио, — но я не могу охотиться за убийцей, оставаясь на противоположном берегу Адриатического моря, и теперь, когда я забрался так далеко, я не собираюсь возвращаться домой. Мне надо подумать и обсудить это с мистером Гудвином. В любом случае мне нужен Гвидо. Как его фамилия?

— Гвидо Баттиста.

— Он лучше всех?

— Да. Не хочу сказать, что он святой; если составлять список святых, которых сегодня можно найти в округе, не наберешь и вот столько. — Он показал кончик мизинца.

— Ты можешь привести его сюда?

— Да, но на это уйдёт время. Сегодня Вербное воскресенье. — Телезио встал. — Если вы голодны, кухня к вашим услугам и в буфете кое-что найдется. Вино есть, но нет пива. Марко рассказывал мне о твоём пристрастии к пиву, которое я не одобряю. Если позвонит телефон, подними трубку, и, если это я, я заговорю первым. Если в трубке молчат, то и ты не отвечай. Никто не должен сюда прийти. Прежде чем включить свет, плотно задерните занавески. О вашем приезде в Бари никому не известно, однако они достали Марко в Нью-Йорке. Моему другу не доставило бы удовольствия увидеть кровь на этом прекрасном розовом ковре. — Вдруг он засмеялся. — Особенно в таком количестве. Я найду Гвидо.

Он ушёл. Раздался стук наружной двери, а затем дверцы «Фиата». Телезио развернулся во дворе и выехал на улицу.

Я посмотрел на Вулфа.

— Это очаровательно, — горько сказал я.

Он меня не слышал. Глаза его были закрыты. Он не мог удобно откинуться на кушетке, поэтому наклонился вперёд.

— Я знаю, вы что-то обдумываете, — сказал я ему. — А я сижу рядом, и мне обдумывать нечего. Вы много лет учили меня делать информативные доклады, и я оценил бы, если бы вы подали мне пример.

Он поднял голову и открыл глаза.

— Мы попали в неприятное положение.

— Мы в нём находимся уже месяц. Мне нужно знать, о чем говорил Телезио, с самого начала.

— Не имеет смысла. Около часа мы просто болтали.

— Хорошо, это может подождать. Тогда начните с того места, когда он поднял тост за Карлу.

Вулф так и сделал. Пару раз я заподозрил, что он что-то пропускает, и обращал на это его внимание, но в целом я оценил его доклад как приемлемый. Закончив, он взял свой стакан и выпил. Я откинул голову назад и посмотрел на него свысока:

— Учитывая выпитое, я, возможно, буду выражать свои мысли не очень четко, но, похоже, у нас три варианта. Первый — остаться здесь и никуда не ехать. Второй — вернуться домой и все забыть. И последний — поехать в Черногорию, чтобы нас убили. Никогда не оказывался перед менее привлекательным выбором.

— Я тоже. — Он поставил стакан и вынул часы из жилетного кармана. — Сейчас половина восьмого, и я голоден. Пойду посмотрю, как дела у нас на кухне.

Он поднялся и вышел в ту же дверь, которой пользовался Телезио, когда ходил за вином и миндальными орешками. Я пошёл за ним.

Конечно, это не было кухней с точки зрения «Спутника домохозяйки» или «Домоводства», но там была электрическая плита с четырьмя конфорками, а кастрюли и сковородки, висевшие на крючках, блистали чистотой. Вулф открыл дверцы буфета, ворча что-то себе под нос о консервных банках и цивилизации. Я спросил, нужна ли ему помощь, он отказался. Поэтому я ушёл, взяв свою сумку, чтобы привести себя в порядок, и только тут сообразил, что не знаю, где ванная. Она оказалась наверху, но горячей воды в ней не было. Возможно, аппарат, стоявший в углу, был титаном, но прикрепленная к нему инструкция требовала знания языка, и, чтобы не звать Вулфа для её расшифровки, я предпочёл обойтись без воды. Вилка моей электробритвы не подходила к розетке, но даже если бы и подходила, было неясно, какое тут напряжение, поэтому я воспользовался безопасной бритвой. Когда я спустился вниз, в комнате было темно, но я задернул занавески, прежде чем включить свет. На кухне я нашёл Вулфа, который при ярком свете лампы и открытом окне был занят приготовлением еды. Мне пришлось влезть на стул, чтобы задернуть занавески, но предварительно я не удержался от соответствующего замечания.

Мы ели на кухне за маленьким столом. Молока, разумеется, не было. Вулф сказал, что не советует пить воду из-под крана, но я рискнул. Сам он пил вино. В меню было только одно блюдо, которое он выкладывал из кастрюли. Попробовав его, я спросил, что это такое. Он ответил, что это соус «Тальярини», приготовленный из анчоусов, помидоров, чеснока, оливкового масла и перца, которые он нашёл в буфете, сладкого базилика и петрушки из сада и римского сыра, обнаруженного в погребе. Я поинтересовался, как он нашёл погреб, а он ответил: случайно, вспомнив местные обычаи. На самом деле он просто раздулся от гордости, и когда я положил себе третью порцию, то был готов согласиться, что он имеет на это право.

Пока я мыл посуду и прибирал на кухне, Вулф поднялся наверх со своей сумкой. Спустившись снова в комнату, он остановился и осмотрелся с тайной надеждой, что в его отсутствие кто-нибудь принес стул подходящего размера, не обнаружив такового, подошёл к кушетке и сел на неё с кислым выражением лица.

— Мы приняли решение? — спросил я.

— Да.

— Хорошо. Какой же из трёх вариантов мы выбираем?

— Никакой. Я еду в Черногорию, но не под своим именем. Меня зовут Тоне Стара, я из Галичника. Ты никогда не слышал про Галичник?

— Как вы догадались?

— Это деревня у вершины горы, рядом с границей Сербии и Албании, со стороны Югославии. Она находится в сорока милях к юго-востоку от Цетинье и Черной горы. Она известна тем, что одиннадцать месяцев в году в ней живут одни женщины; мужчин нет совсем, кроме глубоких стариков и маленьких мальчиков. И так было веками. Когда пятьсот лет тому назад турки захватили Сербию, ремесленники из долин поднялись со своими семьями в горы, думая, что турки вскоре будут изгнаны. Но захватчики остались. Прошли годы, и беженцы, построившие на скалах деревню и назвавшие её Галичник, поняли, насколько безнадежно их существование на бесплодных склонах. Некоторые мужчины, искусные мастера, стали уходить на заработки в другие земли, где работали большую часть года, но в июле они всегда возвращались домой, чтобы провести месяц с женами и детьми. Так поступали все мужчины из Галичника, и так продолжалось пять веков. Каменщики и каменотесы из Галичника работали на строительстве Эскуриала в Испании и дворцов Версаля. Они строили Храм мормонов в Юте, замок Фронтенак в Квебеке, Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке, Днепрогэс в России. — Он переплел пальцы. — Итак, я Тоне Стара из Галичника. Я один из немногих, кто не вернулся однажды в июле — много лет назад. Я сменил много мест жительства, включая Соединенные Штаты. В конце концов я стал тосковать по дому. Мне стало интересно, что же случилось с моей родиной, деревней Галичник, находящейся на границе между титовской Югославией и русской марионеткой Албанией. Мною овладело желание узнать это, и вот я вернулся. Однако в Галичнике я не нашёл ответа на свой вопрос. Там не было мужчин, а напуганные женщины отнеслись ко мне с подозрением и не сказали, где находятся их мужья. Я проделал путь на север через горы, тяжёлый путь через перевалы, и вот я здесь, в Черногории, с твёрдым намерением выяснить, где правда и кто достоин моего рукопожатия. Я отстаиваю своё право задавать вопросы, чтобы иметь возможность выбрать какую-либо сторону.