Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)

Она впилась взглядом в его лицо.

– Ты уверен?

– Ни в чем я не уверен. Повторяю то, что сказал Блис.

Пола подняла руки к вискам и резко взлохматила волосы.

– Господи, мы разбогатеем?

– Ты и Джозеф станете сравнительно богаче, а я – сравнительно беднее. Надо еще вычесть налог на наследство, останется примерно восемьдесят тысяч фунтов Джозефу, и по сорок тысяч – нам с тобой.

– Тебе удастся сохранить за собой дом? – спросила сестра.

– Сомневаюсь. Скорее всего его продадут, а прибыль включат в наследуемую сумму.

– Жаль, – пробормотала она.

Стивен скривил губы.

– Спасибо за сочувствие, – съязвил он. Потом перевел взгляд на Хемингуэя. – Ну как, интересно, инспектор?

– Мне всегда все интересно, – кивнул тот.

Из широкого коридора между бильярдной и комнатами слуг появилась Мод. Держа в руках изуродованную книгу, она заявила:

– Все говорят, что ничего не знают. Стивен, если это ваша работа, честнее будет признаться.

– Черт подери, сколько раз мне повторять, что я не трогал вашу книгу? – крикнул он.

– Не надо ругаться, – сдвинула брови Мод. – Когда я была девушкой, джентльмены не употребляли крепких выражений в присутствии дам. Конечно, сейчас все изменилось, и, кажется, далеко не к лучшему. Я уверена, что кто-то нарочно уничтожил мою книгу. А вам, похоже, все равно, – добавила она с негодующим видом. – Я считаю, вы должны выяснить, кто бросил книгу в печь. Для вас это не важно, но я не вижу, чтобы вы хоть как-то продвинулись в расследовании смерти моего деверя. Так почему бы вам не разобраться хотя бы с этим?

– Боже мой, тетя, неужели вы думаете, что Скотленд-Ярд станет заниматься вашей жалкой книжонкой! – воскликнула Пола. – Все уже слышать о ней не могут!

– А я, – резко возразила Мод, – больше не могу слышать об убийстве Натаниэля и его завещании!

– В таком случае, – ввернул Стивен, – вам вряд ли будет интересно мнение Блиса.

– Верно, оно меня не интересует, – кивнула Мод. – Мне не нужно большое состояние, и я больше не хочу жить в этом доме. Я закажу в городе еще один экземпляр «Жизни австрийской императрицы», прочту его до конца и верну в библиотеку вместо этого.

Спускавшийся с лестницы Джозеф услышал ее последние слова и воздел руки к небу.

– Душенька моя, может, хватит говорить об этой книге? Мне казалось, все о ней уже забыли!

– Наверное, ты о ней забыл, но это не твоя книга. Я хочу знать, чем она закончится.

– Ах, сокровище мое, конечно, так и будет, – заверил ее Джозеф. – Как только расследование завершится, я куплю тебе новую книгу, обещаю!

– Спасибо, но лучше я сделаю это сама, чтобы не ждать так долго, – ответила Мод и вышла из комнаты.

Хемингуэй надел свою шляпу. Джозеф воскликнул:

– Инспектор, уже уходите? Видимо, не следует спрашивать, есть ли новости? Уверен, вы не станете томить нас неизвестностью, как только сможете что-нибудь сообщить!

– Разумеется, сэр. Кстати, примите мои поздравления.

Тот поморщился.

– Прошу вас, не надо, инспектор! Я этого не хотел. Но может, все еще уладится.

– Да, сэр. Сожалею о том, что случилось с книгой миссис Джерард. По-моему, она считает, что я должен наказать виновных.

Джозеф устало улыбнулся.

– Думаю, мы уже достаточно наслушались про книгу. К сожалению, у моей жены есть привычка подробно рассказывать о том, что она читает. Чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше. Скоро она о ней забудет.

– Повторяю в последний раз, – с угрозой произнес Стивен. – Я ее не трогал.

– Вот и прекрасно, старина, не волнуйся, – успокоил Джозеф.

Инспектор и сержант Уэр покинули особняк. На обратном пути Хемингуэй всю дорогу молчал, и сержант, поглядывая на него, видел, как он хмурится. Во время обеда в «Синей собаке» он не выдержал и спросил, что инспектор думает о результатах утренней работы.

– У меня появились странные мысли об этом деле, – пробормотал Хемингуэй, ковыряясь в стилтонском сыре. – Очень странные. Я не удивлюсь, если скоро что-то начнет проясняться.

– Я тут как раз размышлял над вашими словами, – задумчиво протянул сержант.

– Молодец. Побольше думай о том, что я тебе говорю, и станешь инспектором, – пообещал Хемингуэй. – Так что я тебе сказал?

– Вы сказали, что когда дело окончательно запуталось и выглядит совершенно безнадежным, это означает, что скоро произойдет прорыв.

– Что ж, мысль верная, поскольку чаще всего так и бывает. Но я не вижу, какой тебе смысл запоминать такие вещи, – строго возразил Хемингуэй.

– По-вашему, дело достаточно запуталось, сэр?

– Да, – кивнул инспектор.

– И вы начали что-то понимать?

– Я почувствовал, что сегодня утром события для кого-то стали развиваться слишком быстро. Не спрашивай, как и почему: это называется интуицией. Собственно, поэтому меня и сделали инспектором.

Сержант вздохнул, терпеливо ожидая продолжения.

– Сегодня утром, когда я, словно бойскаут, исследовал закоулки дома, у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. – Инспектор поддел на вилку кусочек сыра и поднес ко рту. – Сопоставив одни обстоятельства с другими, смешав их с моими познаниями в психологии и добавив щепотку интуиции, я пришел к выводу, что все это время меня водили за нос. А я очень не люблю, когда меня водят за нос. Больше того, не любит и мое начальство.

Он отправил кусочек сыра в рот и тщательно прожевал.

– Кто водил вас за нос, сэр? – удивился сержант.

Хемингуэй запил сыр глотком пива.

– Добрый дядюшка Джозеф, – ответил он.

Уэр нахмурился.

– Вы хотите сказать, что он морочил вам голову насчет Стивена? Но…

– Нет. Он морочил мне голову насчет самого себя.

– Господи, шеф, вы же не думаете, что преступление совершил он?

Хемингуэй посмотрел на него с жалостью.

– У тебя нет интуиции, – вздохнул он. – Для тебя это слишком сложно, и ты все равно ничего не поймешь. Но ты должен владеть хотя бы элементарной арифметикой.

– Я и владею, – возразил уязвленный Уэр. – Смею заверить, сэр, что я, как и всякий другой, могу сложить два и два и получить четыре. А вот пять я получить не могу. Для меня это действительно слишком сложно.

– Ну еще бы, – благодушно отозвался инспектор. – Тут нужно иметь интуицию. А у тебя ее нет.

– Зато я знаю, что это такое. – Сержант позволил себе каплю иронии. – Это, как вы сказали, когда начинает что-то проясняться.

– Когда-нибудь чаша моего терпения переполнится, – произнес Хемингуэй. – И вероятно, тебя понизят в звании.

– Но Джозеф не мог совершить это убийство! – воскликнул Уэр.

– Никто из них не мог этого сделать, если уж на то пошло.

– Да, но он один из немногих, у кого есть алиби на промежуток времени между той минутой, когда Джерард поднялся наверх, и тем моментом, когда его нашли мертвым!