Глен Кук - Холодные медные слёзы. Седая оловянная печаль

Морли взял с моего стола бумагу и с помощью небольшого ножичка вырезал силуэт блондинки — чтобы прикрыть ее.

— Упаси тебя Господь испортить картину. Прирежу.

Я уже знал, куда повешу ее. У меня дома в кабинете как раз есть пустое местечко.

— Я скорей сам себе глотку перережу, Гаррет. Твой Брэдон псих, но псих гениальный.

Любопытно, Морли называет Снэйка сумасшедшим, а ведь они никогда не встречались.

Морли задул еще одну лампу и закрыл незнакомку на портрете.

— Будь я проклят…

Картина не утратила выразительности, но теперь стали заметны и детали.

— Не думай ни о чем, — шепнул Морли, — просто погружайся в нее.

Я старался как мог.

Снаружи черт знает что творилось. Раскаты грома, сверкание молний. Вот как раз вспышка — и тут же на картине тоже словно вспыхнуло что-то, шевельнулось во тьме.

— Ну?

Это длилось лишь долю секунды — и больше не вернулось. Напрасно я пялил глаза.

— Ты видел лицо? — спросил Морли. — Лицо в тени?

— Да. Но только секунду и больше не вижу.

— Я тоже. — Он убрал бумагу. — Она бежит не от чего-то, а от кого-то.

— И к кому-то взывает. Думаешь, Брэдон имел в виду определенного человека?

— Бежит от кого-то к кому-то? — уточнил дотошный Морли.

— Может быть.

— К нему, к художнику?

— Может быть. — Я пожал плечами.

— К тебе? Ты ведь…

— Ты сказал, что видел ее.

— Я не уверен. Я видел женщину, но лишь мельком. Чем больше я смотрю, тем больше уверяюсь, что видел другую.

— Дженнифер?

— Да. Они очень похожи.

Я попытался уловить сходство.

— Нет, не нахожу. В Дженни много от Стэнтноров, а в этой ни капли.

Наверное, голос мой дрогнул.

— Ну?

— Лицо в темноте. В нем тоже много стэнтноровского.

— Дженнифер? Брэдон изображал ее весьма скверной девчонкой.

— Не думаю. Кажется, это мужское лицо.

— Мужчине около тридцати и лицо совершенно безумное? За окном опять сверкнула молния. Я вскочил и зажег лампы.

— Ничего не могу поделать. Озноб бьет, — пояснил я.

— Да уж. Все страшней и страшней становится. Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров.

Холод пробирал до костей — внутренний холод. Не удивлюсь, если окажется, что за нами все время наблюдали.

— Нужно разжечь огонь.

— Эврика! Повтори, что ты сказал.

— Сказал, разожгу огонь. Надоело мерзнуть.

— Гаррет, ты гений.

— Спасибо. — Что я такого гениального сморозил?

— Пожар в конюшне. Ты правильно подумал тогда: не ты причина поджога, а что-то, что Брэдон прятал. А что ты нашел в тайнике? Картины. — Морли ткнул пальцем в блондинку. — Эту картину.

— Не знаю…

— Я знаю. Что такое остальные полотна? Бред сумасшедшего. Портреты людей, которых мы и так видим каждый день, и виды Кантарда.

Я еще раз взглянул на картину.

— Вот ключ к разгадке преступлений. Вот из-за чего погиб Брэдон. Вот почему загорелась конюшня. Вот твой убийца. — Морли рассмеялся безумным, — как все в этом доме, смехом. — А ты спал с ней. — Он хотел продолжать, но запнулся, подошел и положил руку мне на плечо. — Прости, старина.

Самому-то ему не заржавело б, он способен переспать с виновницей массовых убийств, а потом с улыбкой перерезать ей горло. И хоть бы хны. Милейший мошенник мой Морли, но есть в нем этакое жутковатое хладнокровие.

Впрочем, поняв, как подействовал его удар, он попытался как-то поддержать меня.

Я думал, что долго не очухаюсь, но пришел в себя довольно быстро, хоть и был потрясен до глубины души.

— Мне надо пройтись.

Морли не удерживал меня. Я подумал, что быстрой ходьбой смогу утихомирить боль, но испытанное средство не помогало.

Не способствовало и завывание ветра за окнами, а гром действовал на нервы, как кошачий концерт в полночь.

Тогда-то я и вспомнил обещание, данное Дженнифер. Я обещал попозже заглянуть к ней. Что ж, убьем, как говорят в народе, одним выстрелом двух зайцев.

— Ты куда? — окликнул Морли.

— Так, обещал кое-кому, чуть не забыл. — Я поспешил уйти, пока он не помешал мне.

Но я вовсе не был уверен, что принял верное решение.

Я перегнулся через перила. Кид с Уэйном молча сидели у фонтана друг напротив друга. Кровь Чейна подтерли, Питерс ушел. Им-то чего не спится? Правда, не им одним: у меня тоже сна ни в одном глазу, несмотря на изнеможение и многочисленные раны и ушибы.

Я поднялся наверх и проскользнул на третий этаж. Никто меня не заметил. Этот домина словно создан для тайных свиданий. На цыпочках я подкрался к двери Дженнифер и постучал. Она не ответила. Учитывая все обстоятельства, я другого и не ожидал. Я толкнул дверь — заперта.

Весьма благоразумно. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться принять эту меру предосторожности. Я постучал вновь. Ответа не последовало.

Ладно, шум поднимать не стоит.

Я собрался было уходить, но остановился. Не знаю, что двигало мной, но я вернулся и попытался самостоятельно справиться с замком. Пустяковая работенка — пара минут, и дело в шляпе. Я вошел и запер за собой дверь.

Дженнифер не любила темноты. С полдюжины ламп горело в гостиной, абсолютно такой же, как у ее отца. Расположения комнат я не знал, но решил, что искать Дженни нужно за той дверью, из которой обычно появлялся генерал.

Я затрудняюсь определить это помещение — точно не спальня, скорее маленькая гостиная, скудно обставленная, с большим, выходящим на запад окном. Полутемно: горит только одна свеча.

Дженнифер сидела на стуле лицом к окну. Занавески были откинуты, буря не утихала, но она крепко спала. Вряд ли она услыхала мой стук, даже если б бодрствовала.

Что теперь, умная твоя голова? Одно неверное движение — сюда набежит народ, и ты оглянуться не успеешь, как станешь евнухом.

Ладно, не впервой мне попадать в такие непростые положения. Я тронул девушку за плечо.

— Проснись, Дженни.

Дженнифер отшатнулась, подпрыгнула на стуле и заверещала. Но небеса смилостивились надо мной: очередной удар грома заглушил ее крик, а потом она узнала меня и — более или менее — опомнилась.

— Ты ужасно напугал меня, Гаррет. Что ты здесь делаешь? — прижав руку к сердцу и задыхаясь, спросила она.

Прямо признаться было неловко, и я уклончиво ответил:

— Я ведь говорил, что зайду. Я и пришел, постучался, но ты не отворила. Тогда я заволновался, все ли в порядке, взломал замок и вошел. Ты была такая бледная… Прости, я только коснулся твоего плеча, я вовсе не хотел тебя испугать.

Достаточно ли искренне звучали мои слова? По-моему, да.