Глен Кук - Холодные медные слёзы. Седая оловянная печаль

Когда Морли вошел, я сидел на кровати, закутавшись в простыню. Наверное, вид у меня был ошарашенный, а чувствовал я себя ошарашенным втройне.

— Что случилось?

— Ты не поверишь.

Он не поверил.

— Я не выходил из соседней комнаты. Ну может, один раз на горшок — и сразу обратно. Никто мимо меня не прошмыгнул бы. Тебе приснилось.

Может быть.

— Черт побери! Почаще бы такие сны. Но это был не сон, нет. Никогда мне ничего подобного не снилось.

— Стареешь, Гаррет, привыкай заниматься любовью лишь во сне, наяву ты свое отпрыгал. — Морли ухмыльнулся, продемонстрировав здоровые, как у всех эльфов, зубы.

— Не подначивай, мне не до того. Ты что-нибудь нашел? Который час?

— Да. В стенном шкафу места на две трети меньше, чем должно быть. Около полуночи. Час ведьм.

— Давай без шуточек по ночам, а?

Я встал, покрывало потащилось следом. Морли с любопытством взглянул на меня, шагнул вперед и поднял что-то с пола.

Это был красный поясок, его всегда, даже на картине Снэйка, носила моя душечка.

Я победоносно посмотрел на Морли и слегка улыбнулся.

— Пояс не мой.

— Сматываться надо отсюда, вот что, Гаррет.

Я молча одевался, не зная, что сказать. В общем-то, спорить не приходилось.

— Ты когда-нибудь бросал работу, пообещав выполнить ее? — наконец выговорил я.

Он снова странно взглянул на меня.

— Да. Однажды.

Такого я вообразить не мог. Нет, только не Морли Дотс. Чтобы он отступил?! Да он не спасовал бы и перед королем преступного мира, не растерялся бы, угодив в логово вампиров. Я видел это собственными глазами.

— Не верю. Что это было — стая громовых ящеров?

— Не совсем.

Он не любит говорить о своей работе. Я не стал настаивать, но чувствовал, что Морли сильно не по себе, очень сильно, хоть он и крепится.

— Пошли посмотрим, что там в шкафу.

— Тот тип нанял меня, не предупредив, с кем придется иметь дело, сказал только, где и когда. Ну и удивился же я…

Я открыл дверцу шкафа.

— Продолжай.

— Я должен был расправиться с тобой.

Я медленно обернулся. Неужели он заговорил о том случае? А я-то молился, чтоб момент этот никогда не настал.

— Расслабься, забудь. Шесть месяцев — немалый срок, что прошло, то прошло и быльем поросло.

Он не упомянул бы о нем, это все страх. Я попытался вспомнить, в чем была суть того дела. Дельце выеденного яйца не стоило, так, пустяки — найти одного пропавшего человечка, но мне сразу показалось, что пахнет жареным. Парня я нашел — мертвым.

— Я твой должник.

— Забудь, не о чем говорить.

— Ладно, проехали. Давай-ка посмотрим, что с этим шкафом, почему в нем мало места.

Вспомнил. Вспомнил, почему с самого начала то дельце дурно пахло: клиентка чего-то недоговаривала. Она прямо кипела от злости, жажда мести переполняла ее, а причина оставалась непонятной. Она рассказала только, что разыскиваемый был связан с ее покойным мужем.

В конце концов все прояснилось. Парень мог шантажировать дамочку: какие-то махинации с наследством ее муженька. Знай она, что его уже убрали, обошлась бы и без моих услуг.

Парень же, в свою очередь, почуяв слежку, нанял Морли.

А, черт с ними, со старыми историями, сейчас нам не до прошлогоднего снега.

Однако я в самом деле должен Морли. Отказаться от оплаченной уже работы — это посерьезней, чем мои злоключения с гробом вампира.

— Здесь, — сказал Морли.

Теперь я заметил, что с правой стороны шкаф был на пару футов ниже, чем следовало.

— Посвети мне.

Я исследовал внутреннюю стенку. Ни дверцы, ни лазейки.

— Должен же быть какой-то ход!

Я пошарил кругом, отыскивая искусно замаскированное устройство, вроде тех, что мне случалось видеть раньше. Ничего похожего.

— Нашел, — сказал Морли и откинул панель фута в два шириной.

Бам! Это он отпустил доску. Дверца открывалась наподобие крышки у бочонка с мукой на кухне, когда она закрывалась, снаружи ничего не было видно.

— Здорово сделано, — отметил Морли.

Обычно, если дверью часто пользуются, вокруг на полу или на стене остаются следы. Но эта дверца была закреплена кожаным ремешком, не дававшим ей отскочить до конца.

Мы переглянулись.

— Ну что дальше?

Морли усмехнулся.

— Есть два пути: первый — стоять здесь разинув рты, а второй — предпринять что-нибудь. Я голосую за последний.

— Только после вас.

— Э, нет. Я всего-навсего помощник, наемная сила. Я готов подать копье храброму рыцарю, вышедшему на бой с Армией Тьмы. Если со мной вдруг случится припадок самоотверженности, я могу почистить его заржавевшие доспехи. Но лезть вместо него в клетку со львами — нет уж, дудки.

— Я слишком тебя люблю, дружок, и никогда не подвергну такому испытанию.

Он прав. Моя игра — мне и карты в руки. Тем более попытка не пытка.

Я взял вторую лампу, проверил, достаточно ли в ней масла, и приготовился заползти в отверстие.

— Не отходи от меня.

— Ни за что, босс. Я всегда рядом.

— Обожди. — Я вернулся в комнату.

— Что теперь?

— Экипировался не полностью.

Это как раз тот случай, когда надо быть во всеоружии. Морли с улыбкой наблюдал за моей возней с разноцветными бутылочками.

— Странно, как тебе удалось сохранить их до сих пор.

— Умный человек никогда ничего не выбрасывает: никогда не знаешь, что может пригодиться.

С таким арсеналом я был готов выступить против громового ящера и смело протиснулся в узкий коридорчик. Морли было куда проще — он на две головы ниже и на полтонны легче. Я же все время стукался головой. Мы прошли шагов семь и оказались в каморке без окон и дверей, находившейся между туалетной и спальней, ужасно тесной, не шире трех футов, пыльной и затянутой паутиной. Там не было ничего интересного, на полу валялись гвозди, щепки и куски штукатурки. За стеной начинались соседние с моими покои.

Во всех стенах были понаделаны глазки. Так-так. Два, чтобы наблюдать за туалетной, и три — за спальней. При мысли, что меня все время могли видеть, я поежился. Чертовски неприятно.

— А вот и выход, — сказал Морли.

В углу каморки, около стены коридора, в полу была дыра, квадратная — два на два фута. Вниз вели деревянные ступеньки.

Я отчаянно расчихался. Пыль и простуда сделали свое черное дело. Голова разламывалась, ожоги не давали покоя. Казалось бы, радоваться нечему. И все-таки я засмеялся.

— Ты чего?

— Теперь первым пойдешь ты.

— Почему это? Только после вас.

— Ты у нас такой юркий, такой акробат, что из гроба выберешься.