Кэрол Дуглас - Доброй ночи, мистер Холмс!

Интерьер гостиной, выдержанный в золотисто-кремовых тонах, меня приятно удивил. Он очень мило гармонировал с простой белой, покрытой резьбой каминной полкой и фигурными бордюрами вдоль стен.

Услышав от миссис Уайльд, что ее муж «на работе», я не могла сдержать вздоха облегчения. Как оказалось, прошлым летом он согласился стать редактором журнала «Женский мир».

– Вы, если не ошибаюсь, и сами сотрудничаете с этим журналом? – спросила Ирен, после того как мы, воспользовавшись приглашением хозяйки, присели. – Ведь это вы написали целую серию восхитительных заметок о муфтах? Должна признаться, к этому предмету туалета я и сама неравнодушна.

– Спасибо за комплимент, мисс Адлер. Ваше возвращение на лондонскую сцену не ускользнуло от внимания моего мужа. Как-то в разговоре он упомянул, что уже долгие годы восхищается вашим чудесным голосом.

Миссис Уайльд оказалась стройной печальной женщиной миниатюрного сложения с большими красивыми глазами. В силу свободного покроя, который предпочитали сторонники эстетизма, платье буквально висело на ней мешком, однако это лично меня нисколько не смущало. С первого мгновения Констанс настолько меня очаровала, что я тут же потеряла к ее наряду интерес, и мне стало все равно, решила ли она надеть такое платье по своей воле, или же так захотел ее муж.

– Мы столько слышали о вашем доме. Он настоящее украшение всего района, – продолжила Ирен. – Вы позволите нам его осмотреть?

Я была готова залиться краской от нескромной просьбы подруги, однако Констанс буквально подпрыгнула от восторга, словно всю свою жизнь только и мечтала показать нам свое семейное гнездышко. Мы проследовали в столовую, обшитую покрытыми белой эмалью панелями. Элементы декора в ней были выдержаны в голубых и желтых тонах, создававших ощущение приближающейся весны. Мы с Ирен совершенно искренне выразили свое восхищение.

– Нет ничего удивительного в том, что мистер Уайльд стал редактором журнала, посвященного моде и светскому обществу. Ему нет равных в чувстве стиля и одновременной тяге к простоте.

– Мне остается жалеть лишь о том, что он позабыл о простоте, когда трудился над оформлением собственной обители, – вздохнула миссис Уайльд и повела нас на второй этаж, где располагался кабинет поэта.

Вид светло-желтых стен заставил нас немедленно позабыть о хмуром непогожем дне. Повсюду были разбросаны книги и разные диковинки, отчего вид кабинета тут же напомнил мне контору Годфри. Миссис Уайльд подошла к стулу, придвинутому к письменному столу, и задумчиво провела пальцем по дереву.

– Стол принадлежал Карлайлу[49], – сказала нам Констанс. – После смерти столько его вещей пустили с молотка…

Я уставилась на деревянную поверхность… Подумать только, сам Карлайл, склонившись над ней, писал свои знаменитые труды по истории. Интересно, удастся ли еще кому-нибудь сотворить бессмертные произведения, работая за этим столом?

– А вы знаете, что мистер Уайльд – не первый писатель, обосновавшийся в этом доме? – неожиданно спросила Ирен.

– Вот как? – не особенно удивившись, подняла брови Констанс. – Тайт-стрит уже которое десятилетие является отчим краем для писателей и художников. До недавнего времени по соседству с нами жил Джимми Уистлер. Зря он затеял этот суд. Сколько денег потратил…[50] А ведь Оскар его предупреждал…

– У меня все не идет из головы предыдущая обитательница этого дома, – продолжила гнуть свою линию Ирен. – Она приходится матерью одному моему другу. Ее звали Каролина Нортон. Она была писательницей и поэтессой.

Миссис Уайльд озадаченно улыбнулась. Со всей очевидностью можно было заключить, что она впервые слышит об этой женщине.

– Вы ничего интересного в доме не находили? Образно выражаясь, памятные подарки от предыдущей владелицы.

– Если что-то здесь раньше и было, то оно сгинуло. После свадьбы мы устроили в доме ремонт и все переделали. Иногда мы прибегали к советам мистера Уистлера… Естественно, когда Оскар был склонен им последовать, – добавила она. – Боюсь, сейчас они друг с другом на ножах.

– Когда ссорятся творческие люди, они особенно сильно становятся похожи на распушивших хвосты павлинов, – заметила Ирен.

– Именно. Я бы даже выразилась, рассерженных павлинов. Вот скажите, мисс Адлер, вам когда-нибудь доводилось слышать, как павлины кричат? Жуткие, дикие вопли, доложу я вам. Эти птицы своими криками отвлекали от работы мистера Карлайла, и потому он называл их «порождениями дьявола». Мне знакомы их вопли, потому что их держал Россетти[51], который тоже жил неподалеку отсюда. После его смерти павлины разбрелись по округе.

– Какие у вас чудесные соседи, – покачала головой Ирен.

Мы стали спускаться по лестнице. На мгновение подруга остановилась и выглянула в окно.

– Ну и ну! А у вас еще есть и сад? Какой он милый. Изумительно!

– Пока еще холодно, так что ничего особенного в нем нет. А вот придет весна, виноградные лозы зазеленеют, и тогда совсем другое дело.

– А вон тот колоритный каменный крест? Он как-то связан с юношескими воспоминаниями вашего мужа? Ведь мистер Уайльд провел детство и отрочество в Ирландии.

– Крест?

Миссис Уайльд наклонилась к подоконнику, желая понять, о чем именно спрашивает Ирен. В саду действительно стоял каменный крест, сродни тем, что возводят в Ирландии на кладбищах и на перепутьях вдоль дорог. От обычного креста его отличал круг в самом центре. В неярком свете дня я увидела морщины на бледном лице Констанс. Неудивительно, она ведь родила мистеру Уайльду двоих детей, а такое не проходит для женщины бесследно. Не сомневаюсь, что вскоре, благодаря обществу Казановы, я буду выглядеть такой же измученной.

– Крест действительно ирландский, но только к Оскару он не имеет никакого отношения, – произнесла миссис Уайльд. – Он здесь был, когда мы купили дом, причем уже покосившийся. По правде говоря, я хотела нанять рабочих, чтобы его выпрямить, но Оскар воспротивился, заявив, что эстетизм благоволит к любым отклонениям. Он сказал, что в наклоне креста есть свое очарование, куда более пленительное, чем честная прямота стройных колонн. Оскару свойственны очаровательные странности, но порой мне не угнаться за ходом его мыслей.

– Понимаю, – сочувственно произнесла Ирен. – У вас, наверное, скоро дети проснутся, не будем вас больше задерживать. Спасибо за ваше гостеприимство. Пожалуй, нам пора откланяться.

– Я непременно передам Оскару, что вы заходили. Рада была знакомству, мисс Адлер и мисс… – она посмотрела на визитную карточку Ирен. Без толку – моей фамилии там не было.